Не вполне осмотрительно было сфабриковано и содержание „покаянных исповеданий" Медведева и Долгого. Например, составители поленились выдумывать два разных текста и в значительной мере списали второе „исповедание" с первого, сокращая и частично варьируя его. Они явно переусердствовали с милыми сердцу „мудроборцев" ругательствами (типа „яда ду-шегубительного исполненной отравы", „многого бля-дословия", „развращенного писания", „зломудрствования" и т. п.), которыми преизобильно осыпает себя „автор", низкопоклонно извиняющийся перед теми, кого он якобы несправедливо оскорблял. Для Медведева, как мы помним, главное в полемике составляли идеи, для его противников - личности. И при составлении „покаянного исповедания" Медведева „мудроборцев" неумолимо влекло по накатанному пути: их „лирический герой" прежде всего кается в нанесенных конкретным лицам обидах.

Оказывается, что Медведев греческих патриархов „хульно называл именами непристойными". На следствии он почему-то запирался, а в „исповедании" наконец признался, будто на патриарха Иоакима „клеветал и называл его досадными и укорными именами перед многими людьми". В „исповедании" впервые является, что Медведев „наветовал" и „говорил слова, всякого безчестия и злословия наполненные" на игумена Печатного двора Сергия и бывшего уставщика Чудова монастыря Моисея, в то время как на братьев Лихудов (действительно сильно задетых в сочинениях Сильвестра) он всего лишь „клеветал и говорил слова хульна и бредна": зато теперь он их книгу „Акос" „приемлет и лобызает". Следы авторства „мудроборцев" вырастают из „исповедания" до невероятных размеров в извинениях перед их негласным лидером Евфимием Чудов-ским: этому „самому православному мужу, и правды ревнителю, и церкви поборнику, и веры защитнику" сочинение уделяет внимания больше, чем российскому патриарху!

По сравнению с этим кажется уже мелочью, что, горячо проклиная от имени Медведева его сочинения, автор „покаянного исповедания" знает их настолько плохо, что не упоминает одно из крупнейших - „Известие истинное". Он, видимо, знал за собой эту слабость и применил оптовую формулу: „Я, окаянный", все написанное в книге „Манна" „и иные неправые писания какие-либо, и противные святой восточной церкви мудрования, от меня через слово или через письмо в мир раз-сеявшиеся вредословия" (на разных лиц, которые перечисляются) - „все то отметаю, и отрицаю, оплевываю, под ноги пометаю, и попираю, и огнем сжигаю, и анафеме (!) предаю", - говорится от имени Медведева.

В „покаянном исповедании" Медведев предстает как человек, исключительно мало знающий, который мигом узрел истину, когда ему предложили взглянуть на ряд весьма известных книг, привезенных в Троицу из библиотеки патриарха. Простота его якобы такова, что он „не ведал, что они, римляне, суть духоборцы, того ради и… на пресноках действуют" во время литургии. Более чем странное признание для человека, точно освещавшего в своих сочинениях католический чин литургического действа! Но это отнюдь не странно для „мудроборцев", стремившихся свести деятельность Медведева к подготовке объединения православной церкви с католической.