Уингейт, кузен генерал-губернатора Судана, свободно говорил по-арабски. Полагая, что он найдет общий язык с арабским населением, его направили в Палестину, куда он прибыл в 1936 г. в качестве офицера разведки при Пятой дивизии. Уингейту были свойственны глубокая религиозность, протестантский библейский мистицизм — и через несколько недель после приезда в Святую землю армейский капитан превратился в страстного сторонника дела сионизма. “Я считаю честью для себя помогать вам в вашей борьбе, — говорил он Давиду Гакогену[264], своему близкому другу. — Этому я хочу посвятить свою жизнь. Я верю, что существование человечества оправдано, только если оно зиждется на нравственных основах Библии”. На первых порах руководство Гаганы с некоторым недоверием относилось к этому невысокому светловолосому напористому шотландцу — ведь его биография мало чем отличалась от биографий сотен других офицеров и чиновников, которые обычно строили карьеру в Палестине на социально-политических контактах с арабами. Однако вскоре сомнения сионистов были развеяны, и Уингейт стал доверенным лицом Вейцмана и руководителей Еврейского агентства. Изучая арабскую тактику, Уингейт заметил, что банды совершают нападения прежде, чем успевают подойти хорошо вооруженные правительственные войска. Он решил, что следует наносить удары возмездия, создавая подвижные патрули и отдавая предпочтение ночным операциям. Такая возможность открылась после того, как в сентябре 1937 г. командующим английскими войсками в Палестине был назначен генерал сэр Арчибальд Уэйвелл, который уполномочил Уингейта организовать гафиров в особые “ночные отряды”. Тогда с согласия начальства Уингейт использовал тактику, еще более активную, чем та, которую Саде ввел в Гагане. Еврейские бойцы “ночных отрядов” восхищались тактическим искусством и изобретательностью молодого шотландского офицера, его умением использовать преимущества ночного боя и знанием ложных маневров, которые позволяли осуществлять внезапные набеги на базы арабских банд. Все это давало куда больший эффект, чем прежняя политика сдержанности. Концепция “активной обороны”, разработанная Уингейтом, включала даже операции против деревень на территории Ливана и Сирии, в которых базировались террористы. В 1938 г. “ночные отряды” не раз наносили чувствительные удары повстанцам муфтия, ослабляя их активность.

Несмотря на серьезные успехи, в начале 1939 г. численность “ночных отрядов” была резко сокращена, и значение их постепенно уменьшилось. В это время сотрудничеству англичан с еврейскими военными силами препятствовали политические факторы. Уингейтом решили пожертвовать, поскольку его сочувствие сионистам ставило правительство в затруднительное положение. Весной 1939 г. он был отозван в Англию. В личном деле Уингейта было записано: “Хороший офицер, но не годится для разведывательной работы. Не заслуживает доверия. Интересы евреев для него важнее интересов собственной страны. Возвращению в Палестину не подлежит”. По словам Кристофера Сайкса, много лет спустя Саде так отозвался об Уингейте: “Мы бы, в конце концов, и сами сделали то, что сделал Уингейт, но в меньшем масштабе и без его таланта. Сперва мы действовали самостоятельно, но потом появился он и стал нашим лидером”. Несмотря на то, что даже во времена наибольшей активности “ночные отряды” осуществляли лишь небольшие операции, их главной заслугой было психологическое воздействие, которое они оказывали не только на арабов. Способность Гаганы к отпору вселила в ишув новое чувство уверенности. Настроение тех дней точно передал Моше Шамир: