“Не верю, что президент Трумэн знал, что произойдет в ООН в пятницу, когда он говорил со мной за день до этого”, — сказал лидер сионистов Джейкобсону. Вейцман в какой-то степени был прав. Хотя Трумэн заранее знал о готовящемся заявлении Остина, он был растерян и удивлен если не содержанием этой речи, то тем, какой для этого был выбран момент. Поэтому президент немедленно приказал своему политическому советнику Кларку Клиффорду “выяснить, как это могло случиться. Я заверил Хаима Вейцмана, что мы поддерживаем раздел и не изменим своей позиции. [Вейцман] решил, наверное, что я лжец”.

“Не верю, что президент Трумэн знал, что произойдет в ООН в пятницу, когда он говорил со мной за день до этого”, — сказал лидер сионистов Джейкобсону. Вейцман в какой-то степени был прав. Хотя Трумэн заранее знал о готовящемся заявлении Остина, он был растерян и удивлен если не содержанием этой речи, то тем, какой для этого был выбран момент. Поэтому президент немедленно приказал своему политическому советнику Кларку Клиффорду “выяснить, как это могло случиться. Я заверил Хаима Вейцмана, что мы поддерживаем раздел и не изменим своей позиции. [Вейцман] решил, наверное, что я лжец”.

Дело заключалось в том, что Государственный департамент, не подозревая о беседе Трумэна с Вейцманом, решил, что если президент хранит молчание по палестинскому вопросу, то, следовательно, он одобряет постепенное изменение политического курса. Поддержав мнение, которое давно уже высказывали Хендерсон, Мерриам и другие специалисты в Государственном департаменте, Маршалл одобрил идею опеки и в официальном меморандуме сообщил об этом американской делегации в ООН. Узнав о том, как развивались события, Трумэн позвонил Государственному секретарю, находившемуся в это время в Сан-Франциско. Судя по всему, Маршаллу удалось убедить президента в том, что опека предлагается не взамен раздела, а как временное решение, связанное с вооруженным конфликтом. С другой стороны, сомнительно, чтобы в этот момент кто-либо, кроме самого президента, всерьез думал, что это только временная отсрочка раздела. Дин Раск, незадолго до этого возглавивший отдел Государственного департамента по представительству в ООН, выступил перед журналистами и энергично высказался в пользу опеки над Палестиной. Хоть он и назвал этот план “временным”, нетрудно было понять, что речь идет об отказе от раздела.

Другие делегации в ООН отрицательно отнеслись к этому предложению. Дипломаты в еще большей мере, чем представляемые ими правительства, рассматривали отсрочку как серьезный удар по репутации ООН. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Трюгве Ли был так обеспокоен ситуацией, что предложил Остину вместе с ним уйти в отставку в знак протеста. Остин отказался. Как ни парадоксально, теперь против плана опеки был настроен Бевин. Он подозревал, что маневр Вашингтона в конце концов приведет к продлению мандата, а развитие событий в Палестине убедило Бевина в том, что это абсолютно исключено. Еврейское подполье активизировало свои действия. Более того, после принятия резолюции о разделе нападения Лехи на английских военнослужащих и на военные объекты участились. Каждый день в Палестине происходили антибританские выступления. Кроме того, было очевидно, что в Вашингтоне совершенно не представляют себе, как осуществить опеку на практике. 29 марта Форрестол признал в разговоре с Ловеттом, что Америка не предоставит войск для этой цели, хотя и согласился с тем, что Соединенным Штатам “не избежать участия” в опеке. После этого Ловетт говорил с Трумэном, который сказал, что “не хочет брать на себя твердых обязательств относительно посылки войск в Палестину”.