Это поражение имело большое символическое значение в глазах арабов. Цфат на протяжении многих поколений был административным центром Северо-Восточной Палестины. Более того, муфтий, находившийся в своей ливанской штаб-квартире неподалеку от Тира, успел уже объявить Цфат столицей Галилеи в будущем арабском государстве. После того как туда вошли евреи, многие арабы из соседних деревень, как по сигналу, бежали в Сирию и в Ливан. Впервые за многие месяцы восстановилось сообщение между поселениями Восточной Галилеи; была освобождена вся Северная Палестина и побережье. Последний арабский город — Яфо — был захвачен евреями 14 мая. Местное арабское население, насчитывавшее 70 тыс. человек, в страхе бежало. Таким образом, Гагана больше не должна была оборонять изолированные друг от друга анклавы и могла начать подготовку к предстоящему вторжению арабских армий, которое ожидалось 15 мая.

Вечером 22 апреля 1948 г., когда евреи окончательно укрепились в Хайфе, Бевин позвонил Эттли. Министр иностранных дел пребывал в состоянии паники. По сообщениям из арабских столиц, сказал он, евреи перерезали в Хайфе 23 тыс. арабов, а англичане даже пальцем не пошевелили. Бевин жаловался на то, что армия его “предала” и поставила в ужасное положение перед арабами. Эттли немедленно вызвал фельдмаршала Монтгомери, бывшего в то время начальником Генерального штаба. Одновременно к премьер-министру явился Бевин, а с ним и фельдмаршал Александер[315]. Как впоследствии писал Монтгомери, “Бевин был очень взвинчен”, и Эттли готов был принять его предложения. На следующий день все они встретились снова, и министр иностранных дел, по свидетельству Монтгомери, “волновался еще сильнее”. События приняли не предусмотренный Бевином оборот. Чтобы не лишиться доброжелательного отношения арабов, правительство принялось поспешно вносить изменения в свой политический курс. 23 апреля Крич-Джонс, выступая на Генеральной Ассамблее, предложил, чтобы ООН отказалась от попыток найти окончательное решение арабо-еврейского конфликта и поставила перед собой “более скромные цели”, чем раздел. Великобритания будет способствовать этим усилиям. Но было уже поздно — сам Крич-Джонс признал это десять дней спустя. Евреи полностью переломили военную ситуацию в Палестине.

Существенно изменилась и политическая ситуация. Никто уже не принимал всерьез заявления, сделанного в конце марта Бевином, который утверждал тогда, что англичане несут ответственность за законность и порядок в Палестине до окончания мандата. “Законность и порядок” явно не входили в намерения государства-мандатория. Хаос, воцарившийся в Палестине, парализовал все государственные учреждения: перестали работать суды, почта, телефон, железные дороги. Для того чтобы заполнить административный вакуум и заложить основы будущего государственного аппарата, еврейский межпартийный комитет ранней весной образовал временный народный совет еврейского населения Эрец-Исраэль под председательством Бен-Гуриона. Избранное этим органом народное правление, состоящее из тринадцати человек и бывшее прообразом кабинета министров, на нескольких чрезвычайных заседаниях приняло следующие решения: налогообложение в еврейском секторе должно основываться на тех же принципах, что и раньше; сотрудники Еврейского агентства и Ваад Леуми останутся на своих постах; отделы этих организаций преобразуются в ведомства с полномочиями министерств. Северный Тель-Авив стал временной столицей, где должны были располагаться эти ведомства. Они получили все необходимое и начали набирать служащих из жителей различных районов Палестины. Было принято решение о проведении национального займа, организованы управления по вопросам трудоустройства и снабжения. 27 апреля Гагана и Эцель подписали соглашение о сотрудничестве во всех областях. В тель-авивской типографии были срочно подготовлены образцы почтовых марок и напечатаны денежные купюры. Вообще говоря, палестинские евреи не требовали от новой национальной администрации такого рода символических атрибутов, да и не нуждались в них. Общинное чувство дисциплины, воспитанное в ишуве за годы сионистской деятельности, и без того оставалось неизменным.