Таким образом, в ходе последующей законодательной деятельности кне-сета первых двух созывов были в значительной степени расширены пределы юрисдикции раввинских судов, равно как и религиозных судов мусульман и различных христианских общин. Во времена британского мандата вхождение в еврейскую общину было делом добровольным. Однако, согласно закону, принятому кнесетом в 1953 г., раввинские суды не только получили более значительные права в сфере “личного статуса”, но их юрисдикция была расширена и теперь охватывала любого “гражданина еврейской национальности или постоянного жителя Израиля”. Таким образом, теперь даже наличие иностранного гражданства не исключало еврея, проживающего в Израиле, из сферы юрисдикции раввинского суда. И, что значительно более важно, Закон 1955 г. о даяним (членах религиозного суда) предоставил судьям раввинских (равно как и мусульманских и христианских) судов статус государственных служащих. И они, соответственно, назначались — как и судьи нерелигиозных судов — указом президента страны, по рекомендации специального комитета. В состав такого комитета входили — для назначения судей раввинского суда — оба Верховных раввина страны, двое судей раввинского суда, а также несколько членов правительства и кнесета. Неудивительно, что такие законы привели к ожесточенным дебатам в кнесете и вызвали сильное недовольство светского большинства страны. Тем не менее Бен-Гурион и его коалиция настояли на их принятии. Взамен премьер-министр обеспечил себе поддержку ортодоксов по другим вопросам, имевшим жизненно важное значение для его правительства. Как будет показано далее (Глава XIV. Кризис израильской демократии, ч. V), система религиозных судов стала лишь верхушкой того айсберга, который представляет собой политическая власть ортодоксов в Израиле.

Кризис израильской демократии

Кризис израильской демократии

I. Затруднительное положение политических партий

Речь идет об одной из наиболее опасных слабостей молодого еврейского государства — о политизации, не менее всеохватывающей, чем во времена ишува. Не следует забывать о том, что для подобного положения дел существует объяснение: израильские партии зародились не на местной почве. Они возникли и сформировались в странах диаспоры. Такая партия не ставила своей целью приход к власти. Это была, как правило, организация международного характера, стремившаяся к достижению порой не вполне определенных, но достаточно высоких целей в некоей отдельно взятой стране. Деятельность этих партий в Палестине также не обязательно определялась какими-либо конкретными местными условиями. Партии продолжали черпать идеи за рубежом, с тем чтобы впоследствии переносить их на почву ишува. Они представляли собой довольно замкнутые политические образования, имевшие четко сформулированные устав и программу и с подозрением относившиеся друг к другу. Их идеологические взгляды и платформы, европейские в своей основе, оставались неизменными на протяжении примерно десяти лет с момента образования Государства Израиль, а их непреклонная верность своим принципам делала неприемлемой саму мысль о компромиссах по вопросам, затрагивающим убеждения, — и уж тем более речь не могла идти о том, чтобы представить себе даже чисто умозрительную возможность самоликвидации.