Израиль ждет “телефонного звонка”

Израиль ждет “телефонного звонка”

Для израильтян значимость июньской победы превзошла даже чудо освобождения. Речь могла идти о беспрецедентной возможности заключения окончательного, достигнутого в ходе переговоров, соглашения с арабами.

Выступая в кнесете 12 июня, Эшколь дал ясно понять, что враги его страны теперь имеют дело не с маленьким Израилем, стиснутым в границах до 5 июня:

“И мы скажем прямо: ни у кого не должно оставаться иллюзий, будто Израиль готов вернуться к условиям, существовавшим неделю тому назад. Мы сражались в одиночку за свое существование и за свою безопасность, и благодаря этому мы вправе решать сами за себя, каковы подлинные и жизненно необходимые интересы нашего государства и как следует гарантировать его будущее”.

“И мы скажем прямо: ни у кого не должно оставаться иллюзий, будто Израиль готов вернуться к условиям, существовавшим неделю тому назад. Мы сражались в одиночку за свое существование и за свою безопасность, и благодаря этому мы вправе решать сами за себя, каковы подлинные и жизненно необходимые интересы нашего государства и как следует гарантировать его будущее”.

Израильское правительство было исполнено решимости не только приступить к прямым переговорам с арабскими странами, не уходя с завоеванных территорий до тех пор, пока не настанет прочный мир, но и с самого начала довести до всеобщего сведения, что определенные территории в принципе не могут быть предметом переговоров. Даян недвусмысленно заявил по окончании военных действий: “В Соглашении о перемирии от 1949 г. нет ничего незыблемого. Это Соглашение, и перемирие, достигнутое при его подписании, — перемирие, а не мир, — и границы, и прочие условия, все это было определено по результатам войны 1948 года. Сегодня положение дел определяется итогами войны 1967 года. Ничто не дает результатам войны 1948 года каких бы то ни было преимуществ по отношению к результатам последней войны. Условия, определенные в 1949 году, теперь нас больше не связывают”.

Очевидно было, что предметом переговоров не может быть восстановленное единство Иерусалима. Когда Даян вошел в Святой город сразу же по окончании боев, он не счел нужным советоваться с кем-либо в правительстве, прежде чем заявить: “Мы вернулись в самое святое для всех живущих в этой стране место. Мы вернулись сюда с тем, чтобы никогда больше не покидать этот город”. Эшколь, прибыв в Старый город ближе к вечеру того же дня, только подтвердил слова Даяна: “Я нахожусь здесь как представитель всего нашего народа и еще многих предыдущих поколений нашего народа, которые в глубине души своей стремились в Иерусалим, к его святости”. Значимость этих заявлений была немедленно подчеркнута тремя принятыми кнесетом законами, которые “административно” присоединили Иерусалим к Израилю. Вскоре израильские строители приступили к ремонту и перестройке зданий Еврейского университета на горе Скопус, а также сооружению жилого комплекса на склонах холмов, господствующих над Восточным Иерусалимом. Кроме того, Западный берег реки Иордан был библейским сердцем Эрец-Исраэль: Самария и Шхем (Наблус), Хеврон и Иерихон; именно поэтому правительство Израиля недвусмысленно дало понять, что должны быть приняты во внимание связи страны с ее историческим прошлым. Да и в любом смысле нельзя было представить, что на склонах Иудейских гор снова будет расположена иорданская артиллерия, грозя смертельной опасностью населению еврейских городов и деревень, расположенных в пределах дальности боя ее орудий.