Сообразное истории пра-бытия мышление не есть, скажем, «исторический» вид мышления или такой стиль мышления, который в особенности занимается только «историей» мышления.

Название это должно показать, что это мышление со-бытовано самим пра-бытием, каковое со-бытование составляет суть истории (ср. Размышления XIII)[104]. Это мышление поддерживает себя в некотором знании, которое не может быть привнесено никаким знанием сущее-бытующего или даже подсказано таким знанием так, чтобы оно напрашивалось. Даже метафизика как способ доныне существовавшего, направленного на суще-бытующее «знания» бытия не могла бы привнести из ее незнания что-то знаемое. Знание проистекает из основополагающего познания нужды, порождаемой отсутствием нужды, потребности, порождаемой отсутствием потребностей, в чем становится очевидной покинутость бытием суще-бытующего, которая в становлении событования подает указания-намеки от отвержения как сущности пра-бытия и пра-бытия сущности – подает поверх них. Сущение истины пра-бытия в вы-раз-думывании добавляет себя, как тема в фуге, в то, что должно быть названо историей (Geschichte) пра-бытия. Эта история состоит не из тех или иных перипетий и не из возникновения и пропадания мнений о суще-бытующем, но она есть то, что отвечает голосу-настрою тишины, оно перенимает этот голос-настроение в вы-малчивание своего собственного подлинного сказывания. Пра-бытийно-исторически – значит, принадлежно истории (Geschichte), которая есть само прабытие, событуется, разворачивается, как темы в фуге, настоятельно вникая в Вот-Тут-Бытие.

Называние – это отнюдь не обозначение через указание на месторасположение или на угол зрения, но в соответствии с сущностью самого мышления, возникающее-поднимающееся из иного начала. Мыслительское мышление – это вопрошание; оно само не отвечает никогда; и так происходит потому, что ответ должен отодвигаться все дальше и дальше посредством бесконечного вопрошания, которое – никому не ведомо как – движется в себе самом и запутываетсЯ в сети только из-за сомнительного удовольствия, получаемого от самого себя, от наслаждения собой. Вопрошание этого мышления – существенно иное, и в этом кроется причина, по какой оно не только никогда не отвечает, но и по самой сути не отвечает.

Ответ приходит всякий раз только из того, что удается рас-слышать мыслящему вопрошанию – то ему и принадлежит. Это – голос тишины, в котором пред-мыслит мышление, но – постоянно прислушиваясь и вслушиваясь; и все сказывание есть вслушивающееся-прислушивающееся, настраиваемое только через голос.