Не будет преувеличением утверждать, что остро обличительное, или, по выражению самого Островского, «нравственно-общественное» начало, таящееся в его поздних пьесах, до сих пор не получило своего театрального воплощения. И как следствие этого, не получила своего раскрытия и театральная динамичность этих пьес, как всегда у Островского, тесно сплетенная с социальным конфликтом, положенным в их основу.

В 30 – 40‑е годы отдельные театры в поисках новых художественных средств сценической интерпретации этих пьес иногда делали попытки подвести их под найденный уже театральный стиль для сатирических комедий Островского в традициях мейерхольдовского «Леса» или «Горячего сердца» Станиславского. Чаще всего такие эксперименты проделывались с «Бесприданницей», в которой обличительные тенденции выражены действительно с большей наглядностью, чем в других пьесах того же цикла. Но очень скоро обнаружилось, что эти пьесы не выдерживают такой тяжелой нагрузки. Они написаны драматургом в другой художественной манере, чем его сатирические комедии. При таких экспериментах исчезала вся их сложная и тонкая по подбору цветовая гамма, и они становились похожи на грубо размалеванный лубок, притом лубок без всякого назидательного смысла, ему положенного.

Тем не менее начиная с 30‑х годов основной интерес наших театров из всего наследия Островского сосредоточился именно на его поздних драмах и комедиях. Воскресив к новой сценической жизни его комедии-сатиры, театры настойчиво стали пробиваться к произведениям последнего периода деятельности драматурга, стремясь найти такой же точный постановочный ход к скрытым в них художественно-тематическим богатствам.

За 30 – 40‑е годы на сценах столичных и периферийных театров были поставлены такие редко игравшиеся комедии этого цикла, как «Богатые невесты», «Красавец-мужчина», «Невольницы». Во множестве сценических вариантов ставились «Таланты и поклонники», «Последняя жертва», «Бесприданница», «Без вины виноватые» и даже «Не от мира сего», которая до последнего времени оставалась почти не тронутой театрами.

Однако при всей настойчивости, с какой театры стремились найти верный ход к поздним произведениям Островского, решающих успехов в этой области они еще не знают. Новые возможности, скрытые в пьесах этой группы и привлекающие театры своим ощутимым и вместе с тем все еще неразгаданным своеобразием, остаются непроявленными.

Лучшее, что было создано в советском театре в этом репертуаре, это — «Таланты и поклонники» в МХАТ с А. Тарасовой в роли Негиной, «Последняя жертва» в Театре имени Моссовета с А. Арсенцевой в роли Юлии Тугиной, «Правда — хорошо, а счастье лучше» на сцене Малого театра с Е. Турчаниновой в роли Мавры Тарасовны, а позже — «Без вины виноватые», поставленные А. Таировым в Камерном театре с А. Коонен в роли Кручининой, и, наконец, новый сценический вариант «Последней жертвы», созданный Н. Хмелевым в Московском Художественном театре.