Когда-то за это надо было дорого платить, подвергаться лишениям и страданиям. Демонстрация готовности посвятить себя интересам дела, свидетельствующая об искренности убеждений, подтверждала истинные добродетели. Однако в ситуации, в которой любое демонстрирование своих взглядов не только почти ничем не грозит, а наоборот — стало по многим причинам выгодным, появляются сомнения в искренности намерений. Готовность посвятить себя делу становится обманчивой, добродетель оборачивается ловкостью, лишения — планируемым барышом. Вместо славы, которая окружает борцов за святое дело, тем, кто создает видимость, достается лишь ее суррогат, но зато поданный в прекрасной упаковке. Это своего рода чванство. Оно выражает незыблемость позиции, базирующейся на двух аксиомах: на неколебимой уверенности, что демонстрирующие эти свои взгляды будут вознаграждены, а также на не менее твердой уверенности в том, что в существующих условиях борьба за принципы не является особо опасной.

Человек, проповедующий «неуловимые факторы», лишь изображает борьбу за благородное дело.

Симуляция героических добродетелей в выдуманных мученических ситуациях стала за короткое время модным приемом массового надувательства. Страшно подумать, что польская культура, неотъемлемой частью которой является разоблачающая самые хитрые обманы язвительная насмешка Виткация[130] и Гомбровича[131], которая создала столько защитных вакцин против заразных дурманов и позерского чванства, оказалась впервые за многие сотни лет запуганной, пассивной и беспомощной перед затопившей нас самой большой волной мифомании.

Сверхъестественность и исключительность

В морально-политической обстановке, сложившейся в Польше в последние годы, бесспорно возникли благоприятные условия для появления таких симулянтов, ибо их выроились целые тучи. Почему в других странах возникшая на конъюнктурной почве экзальтация не стала массовой, демонстрируемой торжественно и благоговейно?

Если мы задумаемся над этим комплексом не виданного нигде более поведения, то придем к выводу, что в нашем культурном наследии, в котором мы принимаем всё без исключения, сохраняется какая-то упрямая аномалия и что именно она формирует ненормальное отношение людей к жизни.

Я считаю, что этим страдающим инфантилизмом наследием, не встречающимся нигде вне нашей духовной традиции, является наследие, оставшееся от союза, заключенного между романтизмом и контрреформацией.

В других странах каждое из этих исторически созидательных направлений выступало отдельно, не сливаясь в один поток. И лишь в Польше эти направления частично объединились друг с другом, создав особую разновидность культуры. Романтизм окрасился религиозностью в типично контрреформатском духе, с культом обрядности, миссионерством, с набожным отношением к мифам и символам. В то время контрреформатский костел включил в свой словарь немало избитых романтических фраз, чтобы с их помощью непосредственно влиять на живую стихию политических эмоций.