Способность, возведённая в ранг искусства. Отточенная и доведённая до автоматизма за время работы в самых разных заведениях города.

- Виски. Двойной. Неразбавленный. И поживее.

Я подняла взгляд, снисходительно глянув на нового клиента, пока руки бездумно доставали новую пузатую бутыль с янтарной жидкостью, откупоривая её и наполняя широкий, толстостенный бокал. Мужчина средних лети среднего же дохода, судя по часам, нетерпеливо выстукивал рваный ритм по краю стойки. И с каждой секундой моего промедления раздражался всё больше и больше.

Он кидал острые взгляды в сторону небольшой сцены, окружённой одиночными столиками. И, получив порцию крепчайшего алкоголя, тут же направился в её сторону, одарив меня напоследок недовольным, злым взглядом.

- Засранец, - беззвучно прошептала, заученно улыбаясь новому страждущему, навалившемуся на стойку всем своим телом. И уже громче, вежливо выдала. – Чего желаете, сэр?

Один заказ. Ещё один. Ещё. Мужчины сменяли женщин, женщины стариков, старики искали утешения и молодых дурёх, согласных за цацки скрасить им вечер. Дурёхи же мнили себя новым пришествием чёртовой Золушки, манерно тянули гласные и неимоверно забавляли. Сначала бесили, потом утомляли и только потом забавляли. Обиженно дуя губки, когда в ответ на просьбу налить текилы, я интересовалась, есть ли им двадцать один год.

Из чистой вредности, конечно же. В нашем заведении понятие «закон» штука такая, очень уж относительная. Пожалуй, единственный свод законов, который тут блюли неукоснительно – это правила бара, висевшие при входе. Всё остальное было по принципу что не запрещено, то разрешено.

И развлекаться за счёт посетителей в «Фатуме» не возбранялось. Втягивать их в игру, блефовать, мухлевать, обирать – сколько душе угодно. Главное, не попадаться.

Меж тем, вечер набирал обороты, плавно перетекая в жаркую, душную ночь. Подогретая коктейлями и чистым алкоголем публика требовала к себе всё больше внимания. Разразившись бурными овациями и улюлюканьем, когда из глубины зала, прямо на сцену, под свет софитов медленно и грациозно шагнула наша местная знаменитость.

Дороти Стреч. Потрясающий голос, стервозный характер. Невысокая, худощавая, с длинными тёмными волосами, вившимися крупными кольцами до середины спины, она стояла на ярко освещённой сцене, гордо демонстрируя всем желающим свою неправильную, хищную красоту. Упакованную в блестящее платье, с глубоким декольте и открытой спиной, шляпу и ковбойские сапоги.

Сверкая злым звериным взглядом и острыми клыками не скрытыми пухлыми губами. Обняв пальцами с ярко-алым, острым маникюром стойку микрофона, она медленно покачивала задом в такт зазвучавшей мелодии, звонко отстукивая ритм носком сапога. И пропустив небольшую прелюдию, выдохнула, хрипло затянув один из своих любимых хитов. Её голос, глубокий и сильный, манящий и возбуждающий, наполнил зал, приковывая всё внимание к его обладательнице.