Даже Карлу XII на памятнике какие-то шутники сунули в руку указку, ночью она явно будет светиться, отдавать энергию, накопленную за день.

Я решаю пройти по такой родной Библиотексгатан. Она дорога мне вовсе не красной дорожкой или роскошными магазинами. Здесь квартира бабушки и дедушки, после смерти дедушки ба предпочитает в ней не жить, а давать там приют разным родственникам. Интересно, живет ли кто-нибудь сейчас? Наверняка, на Рождество в Стокгольм обязательно выбирается кто-то из провинциальной родни, у меня никогда не доставало сил запомнить, кем приходится мне или даже бабушке очередная любительница шопинга или новый соискатель признания своих талантов.

Бог с ними, пусть живут, плохо, что из-за постоянного присутствия гостей я сама не могу нормально ни пользоваться дедушкиной библиотекой, ни даже поиграть на большом концертном рояле, купленном для папы, когда тот был еще маленьким. Живущие в квартире гости почему-то считают своей обязанностью вести длинные разговоры с хозяевами, словно этим благодарят за гостеприимство.

Бабушка в Бюле, значит, на Библиотексгатан кто-то обретается.

Решаю на обратном пути зайти и кое-что взять. В конце концов, я совладелица этой квартиры, имею же я право посещать свои владения?

Район Стюреплан я знаю, как свои пять пальцев, наша Библиотексгатан пересекает эту площадь, упираясь в саму Библиотеку и Хумлегорден. Площадь еще та, один «гриб» чего стоит. Разница с Нюторьет видна даже сейчас, в этом районе не бывает тихо и безлюдно даже в самый сильный мороз или жуткую непогоду. Иногда мне кажется, что к Стюреплан стекается весь стокгольмский (и не только) люд, которому нечего делать или некуда деться, а сидеть дома в одиночестве не хочется.

Как ни тянула время, а вот она, «Харма». Охранник изумлен, кто это может стучать в такую рань? Для них рань — все, что до двух дня, это понятно, но должен же кто-то убирать помещение? Уборщики часто бывают очень разговорчивы…

— Чего тебе?

Хочется огрызнуться, мол, не тебе, а вам, но я благоразумно прячу свое возмущение, могут просто не впустить, возмущайся тогда на улице.

— Я договаривалась о встрече, — вдохновенно вру я.

— С кем?

— Ой, знаете, не спросила имя…

— А ты кто?

— Я журналистка. Линн Линдберг.

Вряд ли ему знакомо имя моего деда, так что называть себя можно.

— Ну, входи. А чего надо-то?

— Хочу написать о праздничных мероприятиях ночного Стокгольма, знаю, что «Харма» лучший клуб в этом плане.

Охранник ржет, как лошадь.

— Только этого нам не хватало! Нам и без рекламы от посетителей не отбиться.

— Но мне статья нужна, блин!