— Вы из-за этого разводитесь?

— Нет, не из-за этого. Я прекрасно вижу, что это не подвал, на стене свет из окна, и в стекле шкафа отражение Седер-Турн. Меня интересует, где и кем сделаны эти снимки.

— Это снято давно, Линн.

— Я понимаю. У Ларса на плече нет тату, значит, ему здесь лет восемнадцать, на более поздних снимках тату уже было.

— Ты наблюдательна…

— Я стараюсь. Так кто это фотографировал?

— Откуда они у тебя? — вопросом на вопрос ответил Оскар.

— Прислали сегодня. Поэтому и хочу понять, кто это снимал и где, чтобы понять, кто мог прислать.

Теперь смешливость с него слетела, голос звучал тревожно.

— Ларсу здесь и восемнадцати нет. Мы играли в ужастики, баловались наркотиками… Ларса из всего этого вытащил дед, отправил в Лондон к Джейн. У той не поиграешь, шаг влево или вправо — попытка к бегству, в чулан под замок без разговоров. Но мы и сами понимали, что может плохо кончиться. Меня спасла моя мать, вернее, ее болезнь, было не до этой хрени. А остальные заигрались, от игры перешли к настоящему. Поэтому, когда стало понятно, что наши бывшие, та же Паула, как-то причастны к снафф-видео, в Стокгольм отправили меня.

Оскар вздохнул и немного помолчал. Линн очень хотелось напомнить, что ее интересует все же снимок… Но она покосилась на часы и промолчала. Когда объявят посадку, услышит. Оскар заметил.

— Когда у тебя рейс?

— Регистрация через сорок минут.

— Успеешь. Я, когда приехал в Стокгольм, тоже Ларса заподозрил, но он чист, поверь, мы все перевернули.

— Значит, не слишком все, если Жаклин не нашли и Лору с Торстейном тоже.

— Кого?

Теперь уже Линн смотрела чуть насмешливо:

— Я тебе могу многое рассказать, только сначала ответь, кто это мог прислать?

— Жаклин. Снимки были у нее. Мы перевернули всю Европу, ее фото в каждом полицейском участке…

— Она сменила внешность, Оскар.