— Откуда ты знаешь?

Линн смотрела на людей, спешащих по своим делам, беседующих, пьющих кофе или просто глазеющих на самолеты в ожидании своего рейса, и думала о том, что все человечество живет словно двойной жизнью. Каждый из этих дремлющих или болтающих, читающих, даже играющих с детьми мог оказаться членом самой кошмарной банды. И опасней не там, где у людей в руках оружие и они в окопах, там хоть понятно, что по ту сторону окопа враг, а вот здесь, где в простой, мирной, сытой жизни врагом может быть любой, кто рядом.

Сердце сжалось от тревоги за Мари. Как она могла бросить ребенка даже на Дорис и Лукаса, если Жаклин где-то рядом?!

Оскар уловил ее тревогу:

— Что, Линн?

Она восприняла это «что» как просьбу передать известные сведения. Вздохнула, отгоняя дурные мысли о Мари, сделала знак Оскару, чтобы подождал, снова набрала номер Дорис. Три гудка, после которых Дорис включила телефон, показались Линн вечностью.

— Дорис, как у вас?!

— Эй, ненормальная мать, ты же только что звонила. Спит твоя красавица, не трезвонь.

— Дорис… мне что-то тревожно.

— Не бойся, она с нами в комнате, все в порядке.

— Я утром позвоню.

Оскар тревожно вглядывался в ее лицо:

— Линн, почему ты паникуешь?

— Заметно? Сейчас успокоюсь.

Она сделала несколько глубоких вдохов, потом кивнула:

— Все в порядке, я действительно глупо паникую. Думаю, тебе можно рассказать, Вангера и Фриду ты знаешь, в чем там было дело, тоже…

По мере того как рассказывала об Анике, Лоре и Торстейне, лицо Оскара вытягивалось все сильней, он на глазах мрачнел.

— Знаешь, у меня ощущение, что я не вижу чего-то важного прямо перед собой. А еще — что Жаклин обо мне все известно. Откуда-то она узнала, что я в офисе, если прислала фотографии прямо туда?

— А Ларс? Почему вы разводитесь?

— Он в Швейцарии. Развод вот к этому, — Линн кивнула на снимки, — отношения не имеет.