Ваня, трепеща и всерьез опасаясь, что сейчас грохнется в обморок от переизбытка чувств, робко просунул правую руку в отверстие и осторожно прикоснулся к ближайшей к нему детской ножке. Ножка была упругой под пальцами и довольно горячей, много теплее Ваниной кожи.

— Вот, молодец, — одобрил его действие медбрат. — У вас получается, папочка.

Альфенок чмокнул губешками, дернулся, но не проснулся. И Ваня осмелел, погладил его ножку сильнее. А потом, когда увидел, что с малышом не стряслось ничего ужасного и он продолжает мирно спать, целый и невредимый, просто положил раскрытую ладонь на выставленную кверху малюсенькую попенку и замер.

Сколько омега так сидел, держась за попку сына, полчаса, час? Время перестало существовать напрочь. Долго, наверно. Открывший кювез медбрат ушел куда-то, потом вернулся с подносиком, на котором стояли чашка с чаем и завернутый в бумажную салфетку приличный ломоть шоколадного, судя по цвету, кекса.

— Когда поедите, — омега приглашающе опустил поднос на тумбочку у стены, — не забудьте, помойте руки и обязательно продезинфицируйте вот этим, голубеньким, раствором, достаточно двух нажатий. И можете продолжать общение на здоровье.

Парень не собирался гнать беззвучно плачущего от счастья папочку прочь. Он все-все понимал. Но и голодным вчера родившему быть тоже не следовало.

Верно?

К обеду в послеродовое отделение подошел и Саня, со старшими мальчиками. Оба ребенка умирали, хотели познакомиться с новеньким братиком, но их, в отличии от отца, непосредственно в палату к недоношенным пускать отказались, разрешили только взглянуть через стекло в коридоре.

Один из медбратьев подвез кювез с новорожденным прямо к заменяющему полстены окну. Альфенок опять спал, на этот раз на спинке, забавно поджав ножонки и подрагивая в воздухе крошечными кулачками.

Сима и Дима буквально прилипли носишками к поверхности стекла и долго, молча изучали неведомое чудо.

Потом Сима почесал в затылке и спросил, продолжая смотреть на младенца:

— А это точно наш? Что-то он мелкий какой-то совсем, и красный. А мы все белые, — и в доказательство сунул стоящему рядом папе в лицо ручонку.

Дима же добавил, с недоумением:

— А еще он лысый… Хотя, вроде, волосики должны вырасти позже?

Ваня лишь захихикал, придерживая ладонями живот — смеяться по-настоящему было больно. Объяснения детям предстояли позже, не здесь.

— Давайте вернемся, я лягу, — предложил он сыновьям. — Перекусим чего, у меня в тумбочке для вас вкусное есть. — Омега нежно потрепал, по очереди, мальчишек по щечкам.

Сима и Дима ничего против вкусного не имели и охотно согласились. Сима помог Ване усесться обратно в кресло-каталку, и вдвоем мальчики повезли папу обратно в послеродовое.