Я тогда еще не понимал отчетливо, что давно нахожусь под пристальным вниманием тех сил, что нас к этой жизни привязывают. Благодаря действию этих сил, я и очутился в таком плачевном положении. А сама жизнь — она никакая, как мертвая стенка зеркальная. Так что зря в нее стучатся головой некоторые — жизнь, сама по себе, нечувствительная. Другое дело — как во всякой тюрьме — надзиратели и надзирающие силы. Те очень даже чувствуют хорошо, с кем и когда дело имеют. Только в отличие от простой тюрьмы, действуют негрубо, исподтишка, через близких, знакомых, друзей, и даже через тебя самого! Не успеешь оглянуться — уже поддался, идешь на поводу губительной силы, и сам не знаешь, как же ты в этот раз уступил, в каком месте слабину обнаружил? А кормиться надо. Дети дергают, жена... как тут в себя углубишься, внимание сосредоточишь, когда это внимание, как поплавок рыбы, во все стороны дергают?!

Грустно мне стало. Чувствую, не пробраться мне, не протиснуться во внутренние пределы, не дадут. В пустыню, в безлюдье надо идти. А где в наше время пустыню возьмешь — вмиг отыщут. Да и неизвестно еще, чем пустыня поможет: непривычные мы к пустынной жизни, начнешь себя томить в одиночестве — взалкаешь, сам себя сильней кого хочешь издергаешь... Нет! — думаю.— Тут надо по-другому действовать. Если днем мне не дают ходу — надо ночь для этого дела приспособить, ночной порой подкоп под стену к свободе совершать.

Не зря меня всякую ночь выключают, так что себя не помню. Неспроста! Почему я во сне, как заводная кукла, без мысли и воли лишенный? Так что не дают мне ни на единый миг остановиться и вспомнить про себя? Неспроста! Боятся те, кому нас стеречь поручено, что очнемся вдруг и только нас и видали! Вот и выключают нас, чтобы не сбежали, потому что дорога, ведущая из этой тюрьмы жизни, через сон На Самом Деле пролегает! Вот такой я вывод однажды сделал.

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ПУТЬ

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ПУТЬ

Неспроста, конечно, к такому я пришел заключению. Я сны вообще смотреть люблю и всегда любил. Еще в детстве даже лунатизмом страдал, как говорили. Хотя я лично вовсе и не страдал, я счастлив был, когда ночью неслышной тенью выскальзывал в такой удивительный, сверкающий, прямо льющийся светом мир! Правда, далеко мне не удавалось уйти, тут же во дворе и останавливала меня мама, возвращала назад. Я бы тогда, конечно, никуда и не дошел, потому что сознания во мне должного не было.

Потом даже это прошло, но сны я не разлюбил, глядел, по-детски радовался, если красивое сновидение перед глазами висло, не понимал, что не радоваться мне надо, а себя вспомнить, сознание свое прочистить и, тихонько ступая, чтобы не сотрясти покровы, искать, искать спасительной дорожки! Поздно, только сейчас я понял вдруг, что через сны путь мой пролегает дальше.