– В чем же тогда состоит решение проблемы высокой инфляции?

– Единственно реальное решение состоит в том, – ответила Хендерсон, опять обращаясь к своей любимой теме, – чтобы изменить саму систему, переструктурировать нашу экономику, децентрализовав ее, развивая щадящие технологии и поддерживая системы с более умеренным вовлечением труда и людских ресурсов. Такая ресурсосберегающая экономика с полной занятостью будет по сути неинфляционной и экологически правильной.

Сейчас, осенью 1986 года, когда я вспоминаю нашу беседу восьмилетней давности, я поражаюсь тому, как последующее экономическое развитие подтвердило предсказание Хендерсон, и тому, как мало ее слушали правительственные экономисты. Администрация Рейгана снижала инфляцию посредством рецессии, а затем тщетно пыталась стимулировать экономику массовым снижением налогов. Эти манипуляции вызвали огромные трудности среди многих групп населения, особенно среди групп со средним и низким достатком. Их результатом явилось повышение уровня безработицы более чем на семь процентов и свертывание или значительное сокращение многих социальных программ. Все это преподносилось как панацея, которая в конце концов спасет нашу больную экономику, но произошло нечто противоположное. В результате «рейгономики» американская экономика оказалась пораженной тройной раковой опухолью – гигантским дефицитом бюджета, постоянно ухудшающимся внешне торговым балансом и огромным внешним долгом, который превратил США в крупнейшего должника в мире. Под угрозой этого трехголового кризиса правительственные экономисты продолжают зачарованно глазеть на мерцающие экономические индикаторы и в отчаянии пытаются применить отжившие кейнсианские концепции и методы.

Во время нашей дискуссии об инфляции, я часто замечал, что Хендерсон использует лексику теории систем. Например, она отмечала «взаимосвязанность экономических и экологических систем» или говорила о «прогнозе социальных издержек во всей системе». В тот же день, позже, я прямо обратился к области теории систем и спросил ее, не находит ли она полезной эту концепцию.

– О да, – мгновенно отреагировала она, – я думаю, что системный подход существенен для понимания наших экономических проблем. Это единственный подход, который может внести какой-то порядок в настоящий концептуальный хаос.

Я с удовлетворением воспринял это высказывание, так как недавно я пришел к мысли, что концепция теории систем дает идеальный язык для научной формулировки экологической парадигмы. Тут мы погрузились в длительную и увлекательную дискуссию. Я живо вспоминаю наше волнение, когда мы обсуждали потенциал системного мышления в социальных и экологических науках, стимулируя друг друга внезапными открытиями, вместе вырабатывая новые идея и находя множество замечательных совпадений в наших мировоззрениях.