— Успокойтесь, милая Элиза, — с улыбкой сказал он. — У меня есть для вас добрая весть: сегодня — последний сеанс. С завтрашнего дня их больше не будет.

— Выходит, один сеанс назначен на сегодня? — В вопросе пожилой женщины сквозила подозрительность.

— Последний, Элиза, последний.

— Госпожа не готова, ей нездоровится… — Элиза сокрушенно покачала головой.

Договорить ей не удалось: распахнулась дверь, и вошла высокая, красивая женщина. Она была изящна и грациозна, а ее лицо напоминало лик мадонны Боттичелли. Рауль прямо-таки засиял от радости, и Элиза тихонько вышла, оставив их одних.

— Симонэ! — Он взял ее длинные белые руки в свои и принялся целовать их.

Женщина нежно произнесла его имя:

— Рауль, милый!

Он вновь осыпал поцелуями ее руки, потом пытливо вгляделся в лицо хозяйки.

— Как ты бледна, Симонэ! Элиза говорила мне, что ты прилегла. Уж не захворала ли ты, любовь моя?

— Нет… не захворала. — Она замялась.

Рауль подвел ее к кушетке и усадил рядом с собой. — Тогда в чем дело?

Девушка-медиум тускло улыбнулась.

— Ты будешь думать, что все это глупости, — пробормотала она.

— Я? Буду думать, что это глупости? Никогда!

Симонэ высвободила руки, замерла и минуту-другую молча смотрела на ковер. Потом глухой скороговоркой проговорила:

— Я боюсь, Рауль.

Он молча ждал продолжения, но девушка безмолвствовала. Тогда он ободряюще сказал:

— Ну, и чего же ты боишься?

— Просто боюсь… Боюсь, и все.