Перший только на миг задержался подле Стыня, по любовно смотрящего на Раса, и, огладив его короткие волосья, умягчено молвил:

– Окружи вниманием Седми, мой любезный малецык, ибо он вельми утомлен. А сам ничего своенравного не твори. Будь благоразумен и послушен его слову.

– Хорошо, Отец, не тревожься, – объемно-певуче откликнулся Стынь и его широкие губы слегка выпучились вперед, наконец живописав улыбку.

Глава тридцать шестая

Глава тридцать шестая

Тьма пред очами Влады сменилась на голубую даль небес и в том, столь любимом ей просторе нежданно появилась яркая вспышка… Эта густая, рдяно-желтая капля сияния, кажется, вырвалась из недр крупинки, что висела в небосводе, и многажды раз усилившись в яркости, точно поглотила всю его голубизну. Еще вроде как пару мгновений и заостренный серебристого полыхания луч, теперь явственно разрезав на две части небосвод, воткнулся в бело-дымчатый окоемышек ближайшего к Земле спутника Луны и тотчас послышалось раскатистое гудение, словно вздрогнула не только планета, но и сама Солнечная система.

Луна, или вернее, тот самый туманный ее окоем, внезапно резко дернулся в бок… и похоже распался под серебристым лучом на две части… Сначала на две… засим на три… четыре, а погодя на множество тончайших… мельчайших туманных отколомышек. Чтобы в доли секунд и вовсе обратится в махие, не больше просяного зернышка, пурпурные искорки, густо замерцавшие в небесах. А под ногами Владелины внезапно образовалась пустота, к которой она понеслась с огромной быстротой… Туда вниз… сначала во тьму, засим к резко проступившей земле, на каковой можно было рассмотреть зеленые массивы леса, объятые огнем.

– А… а!.. – вскрикнула отроковица и с тем пробудившись, открыла глаза, уставившись на раскинувшееся над ней голубое небо.

В первый миг пробуждения, и, не поняв вовсе, где оказалась. Надрывное дыхание вырвалось из приоткрытых уст, и у Влады запекло во лбу да так сильно, что поплыл небосвод.

– Отец, – едва слышно пролепетала она.

По всему вероятию, не прошло и морга, как Небо, сызнова приняв столь любимый юницей рост, опустился на ее ложе. Он, бережно поднял девочку с топчана, и крепко обняв, принялся ласково целовать в лоб, снимая тем жгучую боль. Крупные капли густой багряной крови вмале заструились из носа на белое одеяние Бога.

– Почему опять течет юшка? – прошептала вопросом девушка, узрев как кровавые ручьи, упав на материю, будто расплылись по ней. – Отец, я умираю… да?

– Что ты, что ты моя драгоценная девочка. С чего ты такое решила, – голос Небо звучал приглушенно, однако в нем слышалась плохо скрываемая тревога.