— Ничего. Просто... для одного раза это очень много информации, — несколько секунд они сидели в тишине. — И ты мне этого не рассказывал.

— Извини, — сказал он.

— Ох Гарри, почему мы в который раз с тобой говорим о том же? Сначала твоя работа, потом Аллегра, а теперь это! — она повернулась и посмотрела ему в глаза. — Ты говоришь, это твоя последняя тайна. Завтра она будет оставаться последней? Через неделю, или месяц, или год, ты будешь извиняться за что-то еще, чего ты мне не сказал?

— Не осталось ничего, чего я тебе не сказал. В отличие от своей работы и Аллегры, об этом я хотел рассказать уже много лет... но я поклялся сохранять все в тайне. Дамблдор заставил меня пообещать не выдавать этого секрета. Он не желал сделать меня еще большей мишенью, чем я уже был.

— Так что же ты сейчас нарушаешь свое слово?

Он напряженно на нее посмотрел.

— В жизни каждого мужчины наступает время, когда ему приходится вырасти, Гермиона. Принимать собственные решения, и отказываться от чужих, если они затрагивают его жизнь. Для меня это время наступает только сейчас. Я хочу, чтобы ты знала обо мне все, и не вижу причин скрывать это от своих коллег, или любого другого, кто хочет знать. Если я что-то могу сделать для волшебного мира, я это сделаю. Если это заставит темные силы задуматься, что в первые за... ну, всегда... если они будут что-то предпринимать, то разозлят не простого Гарри Поттера, мне не важно — пусть знают все. Я этого не просил. Я этого не хотел. Ты не можешь себе представить, как я с этим боролся. Я не хотел быть особенным, или каким-то там Магом. Я только хотел быть нормальным ребенком, и нормальным волшебником. Я хотел, чтобы у меня были друзья, уроки и нормальная семья... — он вдруг остановился и отвел взгляд, сглатывая слюну. Она знала, это на него до сих пор порой наваливалось. При виде этого она не могла оставаться равнодушной; она придвинулась ближе и обвила его руками, положив его голову себе на грудь и тихонько его покачивая. Она почувствовала, как он благодарно обнял ее за талию. — Я хотел быть нормальным, — повторил он. — Но я знал, что я не нормальный. Я и представить себе не мог, насколько не нормальным я, в конце концов, окажусь, — он сделал глубокий вдох. — При всем при этом, если то, что я есть, может кому-то помочь, то я этому рад. Если я смогу не дать последователям Волдеморта, настоящим или воображаемым, снова встать на ноги, то я не стану раздумывать и использую все способности, которые у меня есть, и все остальные, какие смогу придумать.

Она улыбнулась ему в макушку: