— Держись милая, держись, я сейчас иду… — Парень коснулся ошейником решетки, сам стараясь держатся от нее подальше, и направил свою магию на ошейник. По контуру прошел искрящийся разряд, метнулись молнии, передаваясь на решетку и почти мгновенно расплавляя ее в лужицу раскаленного металла. Но на этот раз парень не пострадал, а кандалы и ошейник пали на пол…

Гермиона пришла в себя на полу. Она чувствовала, как Мерлин разделял с ней боль, но все равно было очень, очень больно. Она упала на пол, не в силах стоять, и металась по нему, пока тело билось в судорогах. Сейчас она лежала, восприятие возвращалось к ней. Как и Беллатрикс, которая зависла в паре сантиметров над ней, обдавая ее своим дыханием.

— Начнем? — клинок прошелся своим холодом по ее обнаженному животу. Девушка лежала на спине, одежда была распахнута, оголяя ее.

— Господи, сколько их тут… и все смотрят волками, как на сочный кусок мяса… — пронеслось в голове у Гермионы — вон, у оборотней чуть ли слюна не капает. Разве что Карлайл абсолютно равнодушен.

Волна стыда и унижения окатила девушку. Она попыталась дернуться, ударить коленом, скинуть эту тварь, но Белла прижала ее своим телом, сев ей на ноги, левой рукой вытянув ее руки в кандалах над головой.

— Вопрос первый: Кто вы на самом деле: имена — Беллатриса буквально шепнула ей это на ухо. Одновременно нож вонзился в плоть, вызывая боль. Хоть она была и не такой, как от пыточного заклинания, но после него каждый нерв отзывался на малейшее касание, и пытка была адской.

— Я скажу. Я скажу-у! — Лестрейндж на мгновение замерла.

— Конечно скажешь. Но сначала я тебя дорежу. Чтоб сомнений не оставалось. А потом, если твой ответ меня не устроит, я буду пытать тебя так, что то, что происходит сейчас, покажется тебе детской игрой. И если — если я захочу закончить, я отдам то, что останется, вон тем ребятам. Которые сначала воспользуются тобой, полностью наиграются с дружками, и лишь потом сожрут. И клинок снова вонзился в нее, неся страдания и боль, уродуя прекрасное тело девушки, заливая его ее кровью из порезов.

Мерлин снова мог колдовать. Руки непроизвольно сжались в кулаки, знакомое ощущение силы колыхалось в нем, заполняя до краев. Как и гнев. Огромный, праведный гнев, который он теперь мог обрушить на головы врагов…

Дверь перед ним обратилась в пыль, открывая взору двух стражей. Сжатый кулак, и хрустнули две шеи, сжатые, словно огромной тупой наковальней ударили с двух сторон.

— Мой меч — Искринд![16] — Отдав зов, Мерлин рванул наружу, безошибочно определяя, где его девушка…