Захлопнув за шумящей толпой белую створку, я задвинул засов и тяжело вздохнул. Блин, жаль не доведется увидеть реакцию Айзена на появление этой группы в Лас Ночес, но да ладно, есть вещи и поважнее сиюминутных удовольствий.

Пройдя по диагонали через широкий зал, я с натугой выдвинул из стены большой черный контейнер, покрытый вязью экранирующих кидо. Кажется, его присутствие никто из недавних гостей не заметил. И это хорошо — никто сюрприз не испортит! Сдвинув крышку, я сунул моську внутрь.

— Ва-а-а?

— Привет, Ванёк! Давно не виделись!

Протянув руку, я помог Вандервайсу выбраться наружу.

— У меня для тебя что-то есть!

Увидев свой любимый шарик-со-стаканчиком, арранкар радостно загугукал. Оставив Вано развлекаться с игрушкой в центре «фокусирующей гектограммы», начерченной мною чисто для антуража, я быстро поднялся по каменной лесенке обратно к Хоугиоку. Ну, не подведите меня святой Кондратий и пророк его сторож Матфей! Краеугольный камень пирамиды коварных замыслов не должен был рассыпаться. Все-таки, успех этого действа был одной из тех причин, которая вообще побудила меня влезать в опасные игры с Айзеном и Готеем. Почти такой же веской, как одна желтоглазая бестия!

Мои пальцы коснулись Хоугиоку, и артефакт, как и прежде, послушно откликнулся на это движение. Теперь следовало действовать мягко и аккуратно…

Сфера света поглотила в себе очертания Вандервайса на какую-то долю мгновения, но в этот раз уже этого оказалось достаточно. Существо, замершее в центре круга, почти не изменилось. Разве только с загрубевшего лица пропали все юношеские конопушки, да добавилось немного морщин, делая внешность Вандервайса чуть старше, лет на пять, не больше. А еще метаморфоза затронула глаза арранкара. Их радужка переменила цвет, приобретя взамен прежнего блеклого розового насыщенный темно-карий оттенок. А еще в этих глазах появились разум и понимание.

Деревянный стаканчик тихо упал на пол. Тяжелый эспадон, висевший в ножнах за спиной у арранкара, подернулся легкой дымкой, и растаявшее занпакто вновь соткалось на поясе у Вандервайса изящной рапирой.

— Нацу, — под сводами зала раздался молодой, но твердый и уверенный в себе голос.

— Вандервайс-сама, — я спрыгнул вниз, приложив руку к груди и слегка склонив голову.

— Спасибо, Нацу, — на еще незнакомом мне лице появилась улыбка.

— Не за что, Вандервайс-сама. Вы всегда были хорошим хозяином в прошлом, так что это меньшее, что я мог сделать в знак своей благодарности.

— Ох, чую, будет что-то скоро у нас такое, что мама дорогая, — басовито рыкнул Ниррге, почесывая вечную щетину на шее.