— Простите, но мне пора!
— Простите, но мне пора!
Лопнувшее стекло разлетелось фейерверком из сияющих осколков. Три разных голоса окончательно слились в один. Серебряное сияние вокруг начало угасать.
— Нацу?
— Нацу?
— Ась?
— Ась?
— А ты когда-нибудь боялся, чего-нибудь? Так, чтобы совсем по-настоящему, до самого глубокого естества?
— А ты когда-нибудь боялся, чего-нибудь? Так, чтобы совсем по-настоящему, до самого глубокого естества?
— Конечно, Аарониеро-сан. Я же пустой, вы не забыли?
— Конечно, Аарониеро-сан. Я же пустой, вы не забыли?
— Хм, разумеется. Но я о другом страхе, не только о регрессии и прочем…
— Хм, разумеется. Но я о другом страхе, не только о регрессии и прочем…
— Ну, если честно, то одной вещи я очень боюсь. Боюсь, проснутся как-то и обнаружить, что я снова в своей пещере, а Лас Ночес, Айзен-сама, Улькиорра-семпай и все остальное, все вы — это был лишь сон…
— Ну, если честно, то одной вещи я очень боюсь. Боюсь, проснутся как-то и обнаружить, что я снова в своей пещере, а Лас Ночес, Айзен-сама, Улькиорра-семпай и все остальное, все вы — это был лишь сон…
— Проклятье… Похоже, теперь и я буду бояться еще и этого.
— Проклятье… Похоже, теперь и я буду бояться еще и этого.
— Извините, Аарониеро-сан, я не хотел.
— Извините, Аарониеро-сан, я не хотел.
— Я сам виноват.