Несколько недель его, и правда, не трогали. Оплаченный товар возврату и обмену не подлежит, — периодически всплывала в голове дурацкая фраза.

Как ни странно, против его ожиданий, ребята ему обрадовались. Приятно было почувствовать, что они волновались за него. Черт его знает, почему они воспринимали его все же как друга, — но радость выразили все. Мама непривычно робким голосом, в котором вызывающим горечь оттенком звучала прежняя забота, спросила, все ли с ним в порядке. Он успокоил всех, не вдаваясь особо в подробности.

— Что там, за стеной? — негромко спросил отец, когда все замолкли.

— Город, — пожал плечами Сергей. — Много домов. Люди.

— Уйти можно? — так же коротко и отрывисто вступил Павел.

Сергей чуть не задохнулся. Они понимают! Их волнует то же, что и его! Вскоре радость его уступила место тоскливому осознанию реальности. Что с того, что их это волнует.

— Нет, — лаконично ответил он. — Охрана. Нет пути наверх.

— Наверх? — удивился отец, и Сергей понял, что в остальном все неизменно. Они не помнят.

— Пути нет, — повторил он, опускаясь на жесткую кровать.

Из коротких разговоров он понял, что был единственным, кто выходил за пределы тюрьмы. Все остальные так пока и находились на этапе обучения. Бесконечно это продолжаться не могло.

Первой увели Катерину — надолго, на несколько дней. Из переговоров рэтвеллов Сергей понял, что ее, так же как и его в свое время, выбрал один из землян в качестве сопровождения. Увы, бесполезно было надеяться, что ее хозяин будет похож на Дика. Эти несколько дней он угрюмо молчал, откликаясь на редкие вопросы ребят междометиями. В голове рисовались картины, одна другой страшнее. Точно так же молчал и Михаил, чье волнение за жену в другой ситуации порадовало бы, но сейчас Сергей мог только отметить этот факт где-то в глубине сознания.

Катя вернулась вечером того дня, когда вышел на свой первый настоящий бой на арене Федор. Первым вернулся он, без единого синяка, возбужденный и, как ни странно, вполне довольный. Едва успел отчитаться уже привычными рублеными фразами «Все хорошо, я в норме», как широкоплечий рэтвелл привел Катю. Сергею бросилось в глаза, как непривычно потемнело ее всегда веселое лицо, и что-то еще. Косы. Ее длинные косы, которыми так гордился Михаил, были отрезаны. Новая короткая прическа, наверное, даже шла ей — тот, кто делал ей эту стрижку, явно знал, что делает. Но для Сергея эта перемена была также ножом по сердцу, как и прочно обосновавшаяся тоска в ее глазах.

На расспросы Катя отзывалась неохотно, отвечая так же, как и все — все в порядке, я в норме. Конечно, ничего не было в норме, и Сергей мог только представлять себе, почему так тихо в камере, которую занимал рядом с ним Михаил.