— Тихо! — цыкнул Саймон, поднимаясь с пола.
Впрочем, это предупреждение было лишним. Остатки башни развалились от удара и они вчетвером оказались в темноте среди камней, но даже так они услышали радостный рев, доносящийся снаружи.
— Гады! Гибель фордика празднуют! — зло прошипел Рон. — Нужно выбираться отсюда!
— Мы в гуще битвы, — заметил Саймон, — возможно...
Что-то бахнуло, донесся треск камней, скрежет.
— …у меня есть мантия-невидимка! — вспомнил Гарри.
Правда, стукнуть себя по лбу не удалось, рука заехала в кого-то.
— Люмос! — засветил огонек Саймон.
Выглядел он ужасно, и Гарри подумал, что сейчас, наверное, выглядит не лучше. Затем он увидел то, что осталось от мага, и быстро отвернулся, ощущая, как содержимое желудка рвется наружу. Мысли об ужасном виде сразу исчезли, по сравнению с магом, все они тут были эталонами красоты и здоровья.
— Будем выкапываться, — фальшиво-бодро заявил Саймон, — потом осмотримся и поймем, куда бежать.
Гарри, Рон и Невилл дружно принялись за дело, стараясь не думать о том, что творится снаружи и не оглядываться в сторону взрослого мага, отдавшего за них жизнь.
* * *
Бьярни Олафсон положил руку на ларец и открыл его.
— Оскафер Питерсон и Болдер Захарсон пали вчера, как и подобает, с оружием в руках, в гуще битвы, разя врагов, — сказал он, беря флакон с зельем. — Об этой битве сложат оды и висы, и так в нашей общине узнают, что мы пали, не посрамив чести!
Под доносящийся снаружи шум и грохот битвы, они вчетвером осушили флаконы, и Рёнгвальд ощутил прилив неимоверной силы, скорости, энергии — всего. Казалось, что если он сейчас захохочет, то своды Большого зала обрушатся на его голову, но повредить не смогут.
В мгновение ока они оказались снаружи, в гуще битвы.