Хотя как раз-таки красноволосые сейчас для всех и вымерли. В том числе и для Мито с Кушиной. Может, еще и из-за этого состояние старушки столь печальное.

Всего за несколько лет Мито постарела словно на полные пятьдесят. Я помнил ее женщиной, которой не дашь больше тридцати, а встретил старуху. Краше только в гроб кладут. Кожа посерела, одрябла и покрылась глубокими морщинами, глаза и волосы словно поблекли, утратили краски. Чернильно-черная радужка выцвела. Ярко-алые волосы превратились в бурую паклю. Тело сгорбилось, словно из Узумаки вытащили поддерживающий стержень. Руки дрожат, вся она осунулась и исхудала.

Даже белое кимоно, украшенное красными листьями клена, на ней выглядит совсем не так, как раньше. Словно чужая обертка.

Неожиданно резкое преображение.

— Удивлен? — тонкие губы женщины изобразили некое подобие улыбки.

— Да, — честно признался я, задумчиво вертя в руках чашку с горячим зеленым чаем.

— Старость ищет Узумаки долго, но, найдя, приходит быстро, — пустым взглядом окинув стены чайного домика, ответила Мито. — Небольшая цена за долгую молодость.

— Ну, в Чистом Мире молодость к вам наверняка вернется, — хмыкнув, бодро утешил я собеседницу.

Станет Мито вновь молодой. Снова встретится с Хаширамой. И заживут они долго и счастливо, пока какой-нибудь идиот не применит Эдо Тенсей и не запечатает душу кого-нибудь из них в Шинигами или где-то еще.

— Ты поссориться со мной решил, Орочимару, раз так уверенно гонишь в гроб? — вскинув брови, ехидно поинтересовалась Мито.

— Хокаге предупредил нас, своих учеников, что сегодня Кьюби обретет нового джинчурики. Подозреваю, что со своей жизненной силой Узумаки переносят эту процедуру хорошо, но… — я внимательно осмотрел Мито и расстроенно покачал головой. — Если бы вы хотели, то могли бы укрепить тело и подготовиться к ритуалу. Похоже, подобного желания не возникло.

— Почему же? Возникло, — сухо рассмеявшись, ответила Узумаки. — Жить хотят все. И страх смерти живет в каждом живом существе. Почти все, и почти в каждом…

Улыбка сползла с лица Мито, она подслеповато сощурила блеклые глаза, всматриваясь в мое лицо.

— Орочимару, все думают, что Девятихвостый дает мне способность чувствовать ненависть других к себе, — медленно сказала Узумаки. — Но эта способность действует тоньше, если уметь ей пользоваться. Она позволяет ощущать любые эмоции. Мы с тобой общались достаточно часто, чтоб я успела оценить тебя. Скажи мне, ты вообще испытываешь страх?

— Бывает такое, — уклончиво ответил я, переваривая внезапные откровения Мито.

— А я уж начала сомневаться, — ворчливо сказала Узумаки. — Ни страха, ни гнева, ни ненависти. Зато радуешься и испытываешь счастье. Если б не это, я бы посчитала тебя душевно больным, обделенным. Но так почти приняла за святого.