В конце концов, я и сам мечтал с приключениями на сегодня закончить.

Глава 41

Глава 41

— Ну что, братцы-кролики? — заложив руки за спину, посмотрел я на понуро сидящего Лонгботтома и подозрительно улыбающегося Поттера.

До спальни, слава Магии, мы добрались без проблем, и заведя Невилла к нам, где уже находился мой шрамоносный напарник, я устроил разбор полётов.

— Ты, кстати, чего такой весёлый?

Улыбка парня не то чтобы раздражала, но неясности я не любил.

— Да так, — тот ухмыльнулся ещё шире. — Никогда не думал, что буду вырубать Гермиону её же собственным свитком с эссе, которое позаимствовал, чтобы перекатать. Вернее, никогда бы не подумал, что когда-нибудь вообще своими руками вырублю Гермиону.

— Что? Непередаваемые ощущения?

— Не то слово, — довольно подтвердил тот.

— А я говорил: нельзя бабам позволять командовать. Они упорно будут тебя загонять под каблук, а когда, наконец, загонят, то вытрут об тебя ноги и выкинут со словами, что такой слюнтяй и тряпка, неспособный к самостоятельной жизни, им не нужен, — я посмотрел на ещё больше сгорбившегося Лонгботтома. — Да-да, это я именно про тебя сейчас говорю.

— Извините, — опять тихо пробормотал тот.

— Какие, к хренам, «извините»! — рявкнул я. — А ну быстро взял яйца в кулак, пока они у тебя ещё есть! — подождав пару секунд, оценил эффект, и, переглянувшись с Поттером, подытожил: — Мда, запущенный случай. Значит так, — прошёлся по комнате, заложив руки за спину, — будем лечить, и лечить будем кардинально, полумеры тут не помогут. Коллега, вы со мной согласны?

Гарри в ответ на мой вопрос только весомо кивнул и жестами показал, что полностью одобряет.

— Опять же, у нас уже есть пример полного исцеления от болезни подкаблучничества, только, к сожалению, второй случай много запущенней и одним ударом палкой по голове Грейнджер не вылечится. А жаль, — и, посмотрев долгим взглядом на испуганного парня, добавил: — Но ничего, есть у нас проверенное средство.

— А может не надо?

— Надо, Невилл, надо.

Лонгботтом встал, бледный как потолок, сглотнул под моим пристальным взглядом. А я, стиснув мертвой хваткой его плечо, сурово произнёс:

— Твоё тело будет страдать, твой дух — подвергаться тяжёлым испытаниям. Ты не единожды окажешься на грани меж жизнью и смертью, и только желание выжить будет заставлять тебя снова и снова бороться, болью, кровью и потом выгрызая себе право на жизнь. Ты готов? — я вонзил свой взгляд, словно вилы, в его глазные яблоки, проникая до самого мозга.

— Н-нет, — заикаясь, заблеял Лонгботтом, роняя на пол тяжёлые капли пота, текущие по лицу.