— А если они решат держаться?

Гуннлаугур в очередной раз взвесил Скулбротсйор в руке и сделал несколько расслабленных взмахов. Шум битвы снова стал сильнее.

— Не моя проблема, — ответил он, шагая к бушующей линии фронта. — Меня ждет охота на предателей.

Байола заняла позицию у алтаря с болтером на изготовку. Шестеро выживших сестер из ее подразделения сделали то же самое, сжимая огнеметы. Крыша задрожала, когда вражеские орудия открыли огонь по собору. Остатки гвардейских подразделений, отданные под ее командование, отступили внутрь и расположились в центральном и боковых нефах.

Байола молчала. Она уже отдала им все приказы, кроме одного. Ее бойцы сражались с похвальной решимостью, убив намного больше врагов, чем сестра-палатина считала возможным, и удерживая их за пределами храмовой территории, даже когда баррикады вокруг были уничтожены или покинуты. Ее сестры всегда были в самой гуще кровавых рукопашных схваток и перестрелок, оставаясь на позиции, даже когда все простые солдаты вокруг них погибли, а враг прорывался в пробитые бреши.

Сестра Джерила погибла первой, в облаках газов от разорвавшихся токсических гранат, когда на нее набросились пиявки длиной в руку. Они пробили доспех и скользнули внутрь. Следующей была сестра Гонората, очертя голову атаковавшая бормочущую толпу зараженных, давая возможность отрядам гвардейцев отступить в неф собора. Сестры Алисия и Виолетта пали во время последней атаки на главные ворота. Их отрезала от основных сил и смела волна когтистых мутантов.

На самом деле Байола никогда не кичилась своей принадлежностью к Раненому Сердцу. Ее чувства по отношению к боевым орденам были сложными, продиктованными компромиссами, на которые ей пришлось пойти, чтобы оставить свою прежнюю жизнь.

Теперь это было не так. В ожидании последнего штурма каждая клетка ее тела наполнялась гордостью. Перед ее мысленным взором появлялись лица погибших, их яростная красота и несгибаемая воля, и она наконец стала чувствовать себя одной из них. Теперь в ее душе не было ни сомнений, ни сожаления.

Хотя об одном она все же жалела. О том, что не нарушила обеты и не рассказала Ингвару правду. Космический Волк имел право знать, даже если это знание не несло с собой ничего, кроме боли, и, скорее всего, не привело бы ни к чему хорошему. Но эта возможность была упущена. Ингвар ушел и теперь, без сомнения, сражался вместе со своими вонючими братьями где-то в горящих руинах нижнего города. Она сделала свой выбор и очень давно научилась не предаваться разлагающему влиянию угрызений совести.