А я не помогал ей побороть отчаянье, напротив, я его усиливал, выкручивал до максимума, чтобы вся она превращалась в огненный шар из негодования собственной участью.

— Он ждет тебя, — невозмутимо ответил маг.

Слуги разбежались, а он протянул ей руку. По воле рока и моей вредности, именно Линвандер должен был привести ее к алтарю. Такая уж ему досталась честь.

Мика не спорит. Она не имеет на это сил. Встает, поправляя пышную юбку белого платья, дает ему руку и старается больше ни о чем не думать и не смотреть на него, но стоит ее пальцам прикоснуться к его боевым кожаным перчаткам, как добавленные мною флюиды начинают действовать.

Его прибивает холодный пот осознания, сердце под доспехом замирает, но маг с эльфийской грацией и невозмутимостью шагает вперед, доводит ее до заветной двери, открывает ее…

В этот миг ее пальцы выскальзывают из его руки, и он не выдерживает.

— Мика, — шепчут его губы.

И этот тихий шепот становится последней искрой в задуманной мною буре. Мика оборачивается, и слезы все же срываются с ресниц, настоящие огненные слезы, а потом она смотрит на дракона, на этого гиганта с красноватой кожей и вскрикивает:

— Я не буду вашей женой! Не буду! Потому, что не хочу!

Кольцо защитного пламени мгновенно окружает ее, а испуганный Линвандер спешно его глушит порывом ледяного ветра, хватает ее за руки и прижимает к себе.

— Тише, не позволь пламени тобой управлять…

— Произошла ошибка, повелитель, — тихо говорит жрец.

— Я вижу! — рявкнул дракон. — И как вы ее проверяли, бестолочи?! А если бы я на ней женился…

— Повелитель, просто она же из другого мира, мы говорили, что с ней может быть все, что угодно…

— Идиоты!

Дракон в бешенстве, но маг не глуп. Он подхватывает рыдающую девушку на руки и спешно уносит ее прочь, не замечая, как огненные слезы прожигают его доспехи. Он сейчас ничего не замечает. Он просто несет ее в башню магов, чтобы спрятать в своих покоях, а она цепляется за его шею, сжимает пальцами локоны его волос и плачет, повторяя его имя.

— Все хорошо, Мика. Теперь все будет хорошо.

Он уже знает, что не отдаст ее и, когда дверь закрывается, слова перестают иметь всякий смысл. Он целует ее. Она отвечает на это с огненной страстью и, не задумываясь, позволяет содрать с себя платье, вытягивается на узкой скрипучей кровати и раскрывает свои объятья.

Что ж, скучная миссионерская поза хороша даже без тронных залов, когда от страсти в комнате пляшет ветер, и пламя от пола встает до потолка, вздрагивая от стонов и скрипов.

— Ты — моя, — говорит ей маг.