— Гена! А я знаю, куда Вы сбегали от меня! Я все видел!

— О чем ты говоришь Сеня! Я же тебе все рассказал, я шел по улице, споткнулся….

— Я это уже слышал Гена! — с намеком произнес Горбунков, — я все знаю, и не пытайся меня убеждать в обратном!

— Все, мой выход, — сказал Виктор и тут же исчез с кровати, на которой сидел и появился в кадре, прогуливающимся по палубе пассажиром и насвистывающим себе под нос мелодию из этого же фильма — «Остров невезения».

— Тихо, …тихо, — взмолился Козодоев, — я не хочу, чтобы нас кто-то слышал! Сеня, что ты имел в виду, когда говорил, что все знаешь?

— Он знает то, что и я! — вмешался в разговор Виктор, заметивший, как от его внезапного появления полегчало Горбункову.

— А Вы кто такой, пардон? И что Вам от нас нужно! — спросил Козодоев.

— Ну, скажем, сослуживец Горбункова, его коллега! — спокойно отвечал Виктор, — я свидетель Вашего аморального поведения, об этом и говорит Семен Семенович!

— Пардон! Свидетель чего? Я Вас не понимаю! — произнес Козодоев, переходя на истерический крик.

— Да не нервничайте Вы так, Козлодоев! — успокаивал его Виктор, — мы ничего Вашей жене не скажем! Мы же тоже мужики и должны проявлять солидарность. Мы с Сеней видели, как Вы, дорогой товарищ Козлодоев, нырнули в переулок, чтобы «снять» ту проститутку, которая нагло заманивала моего сослуживца к себе в квартиру. Ранее Вы воспрепятствовали этому для того, чтобы, сбежав от Сени, самому навестить знойную местную женщину, поразвлечься, так сказать! Когда мы Вас искали, то видели, как Вы выходили из дверей, у которых она стояла во время экскурсии. А как же понимать тогда Вашу фразу: «Руссо туристо…, облике морале»?

— Во-первых, я Козодоев! А во-вторых,…ну что Вы, товарищи, разве можно…, — протестовал Козодоев с явным облегчением, что его уличают всего лишь в нарушении советской морали, — никого я не навещал! Ну, если Вам будет так угодно, можете думать что хотите, только вот… жены у меня нет!(!) Сам обхожусь… вот!

В этот момент Горбунков вспомнил о том, что он не закончил задание КГБ и вроде бы случайно ударяет Козодоева по руке. Тот взвыл, якобы от боли, но было видно, что реакция на удар наигранна и неестественна, проявилась с большим запозданием, чего не могло быть при такой серьезной травме руки.

— Гена, прости! Я нечаянно, друг! — взмолился Семен Семенович.

— Да ничего, пустяки, мы же приятели, правда, Сеня? — отвечал Козодоев, понявший, что напряженность момента возможного разоблачения прошла.

Виктор снова выскочил из фильма и оказался рядом со смеющейся Лерой.