— Иду.

В рассветных сумерках множество лиц смотрело на Андрея. Кто-то с надеждой, кто-то со злостью. Другие, ещё не проснувшись, ничего не понимали.

— В круг! Вставайте в круг! Беритесь за руки, в несколько рядов, чтобы всем было место. Живее!

Пётр и другие «ученики» строили психотов. Андрей встал в центре, идеально совпадающим с глазом вихря пси-массы.

— Друзья! Вы видели, что я могу. Чувствовали, как я работаю с эфиром. Поверьте мне сейчас. Блокатор — ничто. До свободы вам нужно сделать один лишь шаг. Сбросить смирительную рубашку, в которую вас нарядили «чёрные». Я помогу вам.

Андрей поднял руки.

— Верьте в меня! Верьте в себя! Верьте в друг друга! Откройтесь!

Со всей силой, накопленной в пси-массе, Андрей ударил в эфир. Волна, шипящая и острая, прокатилась по всем спектрам.

— Мы свободны!

— Сейчас!

— Навсегда!

Вихрь пси-массы стал его союзником. Закрутил, ударил по собранному «хороводу», сметая хлипкие стенки блокатора.

Как дирижёр Андрей вздёрнул невидимые поводья. Соединил разумы всех психотов, сжал вместе. И выпустил на свободу «момент преображения».

Не видя, он знал: сейчас падают вышки охранной системы; превращаются в песок заряды мин на полосе; рушится дальняя стена периметра.

Толпа, как кровь из смертельной раны, вытекала из лагеря. Брошенные палатки сиротливо хлопали брезентовыми крыльями. Обессиленный ЛИМБ выпустил психотов, став пустой оболочкой, куколкой, из которой вылупилась бабочка.

Армейский джип убаюкивающе гудел мотором. Павел Грядышев, борясь с дремотой, барабанил пальцами по кожаному портфелю. Казалось бы, зачем волноваться? Почему он торопится? Заключённый Вереск никуда не денется из ЛИМБа. Но Павел, словно не в себе, подгонял водителя, боялся опоздать. Червячок тревоги копошился в сердце, не давая покоя.

Зачем Вереск сдался? Для чего вернулся в ЛИМБ? Не может быть, что просто так. Не может! В портфеле, в толстой картонной папке с тряпичными завязками, лежал смертный приговор. Двести пятьдесят листов, документирующих участие Вереска в террористической группе «девятнадцатое января». И, что важнее всего, бойню устроенную в торговом центре. Сукин сын! Павел сжал руку в кулак: он чувствовал, что Вереска надо было давить пока не сознаётся. Ничего, теперь всё просто — тройная доза блокатора, карцер. Транквилизаторы, на всякий случай. И через три дня, после подтверждения, ликвидация как особо опасного элемента. Но тревога впилась в сердце, заставляя торопиться.

Ворота ЛИМБа распахнулись пастью и проглотили машину. Грядышев спрыгнул с подножки. Поморщился: гарнизон объекта выглядел донельзя расхлябанным. Сонные лица, мутные глаза, шаркающие сапоги. А ведь он не раз говорил, что автоматика на вышках расслабляет людей. Грядышев поджал губы и решил подать рапорт о повышении боевой подготовки на объекте.