Она почувствовала под ладонью толчок.

— Всё будет хорошо, малыш. Я знаю, у тебя папины глаза, и его улыбка.

Отгоняя накатившую грусть, Яна пошла в каюту. Высадка начнётся через три дня, а она даже не начинала собираться. Ей в спину смотрел красный Марс, суровый отчим для беглецов.

Третий апокриф

Третий апокриф

Ветер гнал по дорожкам парка листья, ржавые, пролежавшие под снегом всю зиму. Бил их лапой, прижимая к земле как играющий кот. Швырял под ноги прохожим. И даже осмелился бросить один, в лицо человеку, сидящему на скамейке.

Андрей поймал лист, смял в кулаке и сдул с ладони пыль.

— Добрый день, Андрей Николаевич.

Рядом на лавочку сел мужчина. Дёрнув головой, отбросил пепельную чёлку с глаз. Улыбнулся почти ласково, если не обращать внимание на скучающий взгляд мертвеца.

— Сольвейг, — Андрей даже не повернулся, — Пришли позлорадствовать?

— Разве есть чему?

— Они не узнали меня. Через двое суток я добрался, надеялся, что улечу вместе с ними. А они не узнали. Ни один из них, как будто меня никогда не было.

Сольвейг пожал плечами.

— За всё приходится платить. Вы были в центре отката, вас теперь никто не сможет запомнить или узнать.

— Кроме вас?

— Я особый случай. Как и вы, впрочем. Что с вашей пси-массой?

— Сгорела, без остатка.

— Но способности никуда не делись?

Андрей ответил тяжёлым взглядом.

— Да, вижу. Согласитесь, без посредника работать с эфиром приятнее.