– Чтоб я сдох, Альдо, – услышал я голос Павоне. – Да за эту сокровищницу можно скупить половину галактики!

Итцакойотль встал на средине зала, между лампами импозантного тиранозавтра рекса. Рядом застыл полуголый ацтек, держащий на серебряном поводке нашего дорогого Лино.

– Начнем обмен, – сказал индейский ученый.

Двинулись: навьюченный жрецом Вайгель и золотокожий амбал, ведущий своего пленника. Точно на средине дороги индейский великан забрал Атликса, который, казалось, только сейчас начал просыпаться и только бормотал себе под носом, а второй конец поводка попала в руку Вайгеля.

– К чертовой матери, пускай сначала снимет эту чертову колючку, а не то я его сейчас укушу, – воскликнул розеттинец.

Его требование было исполнено, оба освобожденных исчезли в лифтах, размещенных по обоим концам коридора, после чего в огромном зале остались только мы двое. Итцакойотль попросил меня приблизиться. В самой средине галереи были размещены два сидения, понятное дело – золотые, покрытые парчовыми подушками.

– Итак, о чем ты собираешься просить, европеец? – начал индеец. – Ты хочешь выпросить свободу для себя и своих приятелей? Это будет наглая просьба. Напомню, что мы не приглашали вас сюда, вы сами коварно ворвались сюда, убили много сыновей Солнца, уничтожили множество ценных аппаратов, осквернили священное место…

– Очень красиво ты говоришь, достойный Итцакойотль, – ответил я с такой же утонченной отстраненностью. – Но, наверное, стоит напомнить, что раньше именно ваши воздушные суда сравняли с землей наши французские лаборатории, это вы послали на дно Мексиканского Залива "Генриетту" и "Святую Лючию", это вы уничтожили не повинною миссию Сан Антонио, это вы пытали нашего боцмана Вайгеля, не вспоминая уже о других затопленных кораблях, опустошенных поселениях, уничтоженных экспедициях…

– Перед тем были Кортес и Писарро, – ответил мне индейский интеллектуал. – Погром целых народов, попытки превращения наших братьев в рабов, в основном, неудачные; навязывание нам чуждой веры, правилами которой вы, обычно, редко когда руководствуетесь.

– Я не отрицаю достойных сожаления прошлых событий или же грехов наших отцов и дедов, – энергично ответил я на это, словно бы отбивал брошенный с силой мяч. – Но, разве это не вы, одаренные, как сами утверждаете, богами чудесными орудиями, желаете применять их не для того, чтобы творить мир, но только углублять ненависть?

– Не будет спокойствия на планете белого человека, – убежденно заявил ацтек. – Ваша сварливость, жадность, эгоизм, мышление исключительно о собственной выгоде, а не для большинства, делает из вас вид, опасный для равновесия планеты.