Страшной буре, которая разрушит рай.

Скульптура была почти закончена. То, что изначально было белой прямоугольной глыбой, привезенной из каменоломен Анатолийского полуострова, превратилось в огромную величественную статую Императора Человечества. В мастерской Остиана было почти чисто: на пол падали лишь крошечные лепестки мрамора — на последней стадии работы над скульптурой он пользовался самыми точными и тонкими резцами.

Кто-то сказал, что в путешествии самое важное не пункт назначения, а наслаждение самим процессом перемещения. Остиан никогда не понимал этого афоризма и считал, что любой процесс может оправдаться только конечным результатом.

Для постороннего зрителя статуя могла бы показаться уже совершенно готовой, но Остиан давным-давно понял, что только на последней стадии можно вдохнуть жизнь в скульптуру. На этом критическом этапе художник должен отыскать последний штрих, который превратит изделие из камня в произведение искусства.

Было ли это проявлением несовершенства или человеческого восприятия хрупкости жизни, Остиан не знал и не хотел знать. Он не желал разбирать свой талант по косточкам, поскольку опасался, что не сумеет вновь собрать его в единое целое.

Все несколько месяцев путешествия к системе Каллиниды (совершенно бессмысленное, если можно так выразиться, поскольку Двадцать восьмая экспедиция провела там всего неделю и участвовала лишь в одном сражении) он ограничивал свои передвижения мастерской и столовой на нижней палубе, где питались летописцы. «Ла Фениче» превратился в обитель откровенного разврата, где люди только и знали, что обжираться и напиваться да удовлетворять свои самые низменные желания, нисколько не оглядываясь на правила поведения в цивилизованном обществе.

Он несколько раз за эти месяцы заглядывал в «Ла Фениче» и каждый раз был шокирован происшедшими там переменами. По мере того как примарх обнародовал свои идеи и видение финального обновления, картины и скульптуры становились все более зловещими. Кроме того, там зачастую устраивались дикие, разнузданные оргии наподобие кутежей в древней Романийской Империи, и Остиан, не желая подвергать свои нервы таким испытаниям, предпочитал оставаться в одиночестве.

Однажды, после того как он сидел за выпивкой с Леопольдом Кадмусом, Остиану снова пришлось заглянуть в «Ла Фениче». Леопольд, как, впрочем, и многие другие летописцы, не побывавшие на Лаэране, вероятно, уже покинул Двадцать восьмую экспедицию, зато Остиан увидел, как Фулгрим дает советы Серене д'Анжело по созданию огромной фрески на потолке. Пропорции фигур показались ему ужасными, но еще отвратительнее был сам сюжет: дикое совокупление змей и людей, изображенных в самых извращенных позах.