— Зачем мне ваши годы считать? — усмехнулся лесной. — Но в галльской войне я поучаствовал.

— Это про которую Цезарь писал? — поразился я.

— Он больше себя хвалил, чем про войну писал, — презрительно фыркнул дух. — Если из его писанины всё враньё выкинуть, там разве что десяток страниц останется.

— А, значит, ты за галлов воевал, — догадался я. — А Цезарь вам настучал, стало быть.

Леший застыл в немом возмущении.

— Ладно, ладно, шучу, — я поднял руки в примирительном жесте. — Врал он всё, и вообще победил нечестно.

— Всё спросил, что хотел? — недружелюбно отозвался леший.

— Нет, есть ещё вопрос, — улыбнулся я. — Расскажи мне о Светлой Госпоже, Ингвар.

Лесной застыл. После долгого молчания он, наконец, спросил:

— Зачем тебе это знать?

— Мне интересно.

— Интересуйся чем-нибудь другим. Всё, человек, до свиданья. Присылай своих слуг с планами.

С этими словами леший исчез. Я со вздохом встал и сказал Ленке:

— Вот теперь домой.

— Ну и зачем тебе все эти вопросы? — спросила Ленка, поднимаясь и отряхиваясь.

— А тебе разве не интересно знать, как устроен мир? — в ответ спросил я.

— Я и так знаю, как он устроен, — снисходительно фыркнула Ленка. — У меня есть мужчина, и он меня любит. Значит, мир устроен правильно.

* * *

Летописание и историю[14] нам преподавал Горазд Сагал — еврей совершенно типичного, даже немного карикатурного вида, в сочетании с которым традиционное русское имя выглядело довольно забавно. Несмотря на то что он не был одарённым, почтенный Горазд пользовался огромным уважением у преподавателей и студентов Академиума — прежде всего за глубокие познания и незашоренность мышления. Я и сам с огромным удовольствием слушал его лекции — впрочем, только исторические. Заучивание дат я никогда не любил, и летописание нагоняло на меня скуку. Хотя Сагал и настаивал, что именно летописание и является собственно наукой, которую стоит изучать, а об истории с лёгким презрением отзывался как об искусстве придать наукообразие своим фантазиям.

[14 — В мире Кеннера летописание и историю традиционно считают разными, хоть и родственными предметами. Летописание есть максимально сухое и непредвзятое перечисление фактов и дат, тогда как история занимается анализом этих фактов и выявлением тенденций. Такое разделение позволило отделить факты от домыслов историков, и в целом сделало историю больше похожей на науку — в отличие от нашей истории, которая часто напоминает политизированную беллетристику.]