— Это другое, — возразил я. — Одно дело, когда это результат случайности, ошибка природы, и совсем другое, когда это осознанное решение постороннего человека.

— Не берусь судить, что в природе случайность, а что нет, — заметила мама, — но я не вижу принципиальной разницы между этими случаями. Медикусы просто фиксируют решение природы о том, что данный индивидуум не может оставить здоровое потомство. Если уж ты взялся апеллировать к этике, взгляни на это с другой стороны. Кто будет оплачивать лечение ребёнка с наследственным заболеванием? Разве это не безответственно — рожать заведомо больных детей?

— Почему ты не допускаешь, что родитель сможет оплатить лечение ребёнка?

— Зачем все эти сложности в таком случае? — удивилась мама. — Можно просто оплатить своё лечение у целительницы, тогда блокировка снимается. Закон всего лишь препятствует рождению заведомо больного ребёнка. Кеннер, меня беспокоит твоё отношение. Ты сложнейшую проблему общества сводишь к переживаниям отдельного индивидуума. Для руководителя, от которого зависят тысячи людей, это совершенно непозволительно.

— Ну, руководство людьми не должно исключать моральные нормы, — не согласился я.

— Это замечательно, что для тебя важны моральные нормы, но ты смотришь на ситуацию слишком однобоко. Ты рассматриваешь только права больного, но почему-то забываешь, что у его детей тоже есть права. Вот недавний пример: оба родителя не больны, но несут дефектный ген. Первый ребёнок также носитель дефектного гена, но он здоров, а вот второй родился с муковисцидозом. Мать отказалась забирать его после родов, и он попал в приют. Что твоя мораль говорит по поводу этого случая?

— Выглядит не очень хорошо, — согласился я.

— Согласись, что страдания его родителей, которым после этого запретили иметь детей, не идут ни в какое сравнение со страданием их брошенного ребёнка. Ему, правда, повезло, что он в конце концов попал в мою лечебницу, но ведь туда попадают далеко не все. Да и будучи вылеченным, он всё равно остался брошенным.

— Моё суждение было поспешным, — признал я. — Я уже не уверен, что будет правильным в такой ситуации.

— У этой проблемы есть более глобальная сторона — кроме прав родителей и ребёнка, есть ещё права общества, — продолжала мама. — Давай рассмотрим этот вопрос немного шире, отвлекаясь от судьбы какого-то конкретного человека. Если мы позволяем бесконтрольное рождение детей с наследственными дефектами, то это прямой путь к вырождению популяции. Раньше за этим следили боги — вот у них были действительно жестокие методы чистки генофонда. Отдельный человек для богов значит меньше, чем ничто. Сейчас мы стали заботиться о чистоте генов сами — не даём появляться дефективным детям, лечим больных, проводим профилактику. Но боги за нами приглядывают, и стоит нам перестать следить за генетической чистотой, этим займутся они. И нам это не понравится, можешь быть уверен. Причём это даже не худший вариант. Самый плохой вариант — это когда за генофондом никто не следит, тогда дело рано или поздно неизбежно кончится вырождением популяции. Поставь себя на место того же князя — выберешь ли ты интересы тех, кто не в состоянии оплатить лечение своих наследственных заболеваний, если за это впоследствии придётся заплатить возможным вырождением своего народа? Правитель не может позволить себе действовать исходя из эмоций.