Всегда больно.

Помолчи. Дай мне спасти нас от глупости человеческой гордыни.

Кауртал успел сделать три шага, прежде чем в глазах поплыло, и он упал на колени. Данные Легионом органы чувств компенсировали любое головокружение с момента имплантации в смутно сохранившемся в памяти детстве, и дезориентация оказалась незнакомой и неприятной. Воин рухнул на четвереньки, одурманенный, словно пьяница, а что-то змееподобное скользнуло за глазами и начало вгрызаться в плоть разума.

Твой мозг налит гнилью. Чудо, что ты не ослеп.

Кауртал почувствовал, как клыки сжимаются, нарушая безмолвие улицы фарфоровым визгом. Один из когтей сломался о рокрит, но из кровоточащего пальца высунулся недоразвитый новый. Слева, в полуметре от когтистой руки, мертвый Несущий Слово уставился на Кауртала глазными линзами цвета свежего инея.

— Брат, — поприветствовал он труп, ощущая нездоровое желание рассмеяться. Доспех был слишком поврежден болтерами, чтобы остались хоть какие-то намеки на принадлежность к ордену. Значение имели только вырезанные на керамите божественные руны. По крайней мере Кауртал запомнит их и донесет Легиону. В качестве доказательства у него был нож Джирваша.

Мертвый воин посмотрел на него бледными, словно лед, линзами глаз.

— Кауртал, — произнес он. Голос был самим солонцеватым ветром, он складывался из перешептываний и стука пыли о броню. — Ты бросил нас.

Он предпочел быстрый путь, подозревая, что такой выбор наверняка бы сделал всякий Несущий Слово, кому предложили бы столь редкий дар. Каким же лишенным веры трусом надо было быть, чтобы сомневаться перед лицом возможности слиться с Божественным? Он хотел получить такое же благословение, как и Гал Ворбак, а не проводить месяцы в терпеливой молитве.

— Давайте, — заявил он Аргелу Талу и даже запрокинул голову, подставляя горло.

Однако Алый Владыка убрал клинок в ножны и вновь перевел взгляд на поднимаемые статуи.

— Завтра, — произнес воин своим странным двойным голосом, — возвращайся на свой корабль, Джерудай. Подумай над моим предложением, и если захочешь завтра умереть, то я лично убью тебя.

Кауртал исполнил приказ. Оказавшись на борту «Траурной песни», флагмана ордена Извивающейся Руны, он избегал своего отделения и отказался советоваться с кем-либо из братьев. К нему приходил капеллан, который спрашивал разрешения войти в покои для медитации, однако Кауртал отослал воина-жреца, попросив оставить его в одиночестве.