Аливия поднялась на ноги и бросилась к вратам. Ее руки были скользкими от крови. Она провела последние черты и открыла рот, чтобы произнести заключительные слова, отвращающие беду.

Но раздался только крик боли.

Аливия посмотрела вниз и увидела, что из ее груди торчат четыре параллельных клинка. Они пригвоздили ее к черной стене, кровь бежала по лезвиям и стекала во врата.

— Не знаю, кто ты, но мне нужно это открыть, — произнес Магистр Войны.

— Прошу, — выговорила Аливия, когда ее, наконец, накрыла боль.

Гор выдернул когти своей перчатки из тела Аливии. Та упала, и казалось, что она падала очень долго, прежде чем ударилась об пол.

Она подняла взгляд на лицо Магистра Войны.

Она не увидела ни жалости, ни милосердия. Но, как ни странно, увидела сожаление.

Аливия силилась заговорить, и Магистр Войны опустился рядом с ней на колени, чтобы выслушать ее последние слова, пока из нее вытекала жизнь.

— Даже… в душах, опутанных злом… остается маленький… плацдарм добра, — произнесла она. — Я хочу… чтобы ты… помнил об этом. В конце.

Какое-то мгновение Гор казался озадаченным, а затем улыбнулся. И на миг Аливия забыла, что он — враг человечества.

— Не следует верить святым, мадемуазель, — сказал Гор.

Аливия не ответила, глядя за плечо Магистра Войны.

Из врат черного обсидиана текла кровь.

Гор встал над телом мертвой женщины.

Ему было жаль, что она умерла, и он не смог спросить у нее, как она тут оказалась. Однако она выступила против него и пыталась помешать ему достичь своего предназначения. А это означало смертный приговор.

— Кем она была? — спросил Мортарион.

— Не знаю, но я ощутил на ней прикосновение отца.

— Она встречалась с Ним?