— Да, — сказал Гор. — Но думаю, что это было очень давно.

Мортарион поднял глаза на врата. Он явно не был впечатлен. Гор увидел выражение лица брата и положил тому руку на плечо.

— Не нужно недооценивать то, что наш отец сделал здесь, — произнес Гор. — Он пробился в иной мир, в мир, куда не прорывалось и где не жило ни одно существо. По сравнению с этим странствием твой подъем к покоям первого отца покажется приятной прогулкой.

Мортарион пожал плечами.

— Меня не слишком заботит, что Он сделал, — сказал он. Повелитель Смерти постучал древком Безмолвия по телу женщины. — Она пришла сюда, чтобы запечатать врата. Как думаешь, ей удалось?

Гор протянул руку и приложил ладонь к черной стене. Он почувствовал, как поверхность слегка дрожит — слишком слабо, чтобы это заметил кто-либо, кроме примарха.

— Есть только один способ выяснить, — произнес Гор, отстегивая фиксаторы нагрудника. — Возьми эту свою косу и порежь меня.

— Порезать тебя?

Гор сбросил с себя доспех, роняя на пол пластину за пластиной, пока не остался только в серой одежде.

— Мне говорили, что эти врата можно открыть только кровью, — сказал он. — Так что режь меня и не жалей лезвия.

— Сэр, — произнес Кибре, выступив вперед. — Не надо. Пусть это сделает один из нас. Пролейте мою кровь, сколько потребуется, даже если это меня убьет.

Маленький Гор и Эзекиль присоединились к протесту против его желания, чтобы Мортарион нанес ему глубокую рану.

Гор скрестил руки.

— Благодарю вас, мои сыновья, но если я чему-то и научился у Лоргара, так это тому, что для подобного не подойдет чья-то чужая кровь. Она должна быть моей.

— Тогда давай покончим с этим, — произнес Мортарион, поднимая Безмолвие и готовя его клинок. Некоторые из братьев Гора могли бы воспротивиться идее ранить его, но у Мортариона не было подобных сомнений. Если брат стремился свергнуть его, сейчас представлялся шанс.

Гор встретился взглядом с братом.

— Сделай это.

Мортарион крутанул Безмолвие вокруг себя.

Клинок сверкнул.