– Быстрее! – заревел Хенрикос, понимая, что сейчас включатся пустотные щиты.

Штурмовой корабль, круто задрав нос, устремился к проему. Зацепив края ангарного входа «Золотой кинжал» влетел внутрь и резко остановился на мощном импульсе нисходящей тяги. Спонсонные тяжелые болтеры открыли огонь, брызжа двойными потоками снарядов, обстреливая вражеские корабли, закрепленные на палубных рельсах, и разрывая на куски матросов, застигнутых на площадке.

Освободившись от фиксаторов, Хенрикос нажал рычаг спуска рампы.

– Выходим! Выходим! Выходим!

Лоялисты выскочили из отсеков под аккомпанемент воя вытекающего воздуха и аварийных ревунов. За разрушенными ангарными воротами, наконец, появилась дымка удерживающих атмосферу полей. Но было слишком поздно, они только заблокировали лазутчиков внутри корабля.

Хибу бросился к внутренним дверям ангара. Потрескивающее лезвие силового меча Хибу украшал пламенеющий дракон. Хенрикос последовал за Шрамом с болтером наизготовку, изучая приближающиеся цели.

Первыми сопротивление оказали смертные матросы корабля. Они среагировали быстро: заняли пересечения коридоров, которые вели из ангаров вглубь корабля и открыли сосредоточенный огонь. Эти воины происходили из сурового мира и всю жизнь воевали, поэтому действовали превосходно.

И все же это им не помогло. Белые Шрамы атаковали с ошеломительной скоростью. С гиканьем и криками рубя клинками, они сломили сопротивление, прежде чем оно было организовано. Хенрикос никогда прежде не видел их в бою в составе подразделений, и сейчас восхищался безупречным взаимодействием: один воин отскакивал в сторону, позволяя другому выстрелить, затем снова бросался в ближний бой, все время контролируя и траекторию выпущенных болтов и выпады стали вокруг себя.

– Плоть слаба! – заревел Хенрикос, глядя на смерть врага, прислушиваясь к влажному хлопку разрываемой плоти и гулкому свисту удаляющихся масс-реактивных снарядов. Он наслаждался ими, впервые после подобной резни на «Воркаударе».

Шрамов захватила та же злоба, что и Железнорукого. Они бились неистово, стремясь причинять боль, а в их криках звучала первобытность, которую Хенрикос прежде не слышал. Это было какое-то безумие, и с каждым убитым врагом чогорийцы погружались в него все сильнее.

Они были сагьяр мазан, искупающими вину, сражаясь, как им и подобало.

Хенрикос и Хибу повели их вперед, прорубая две просеки к командному мостику. Темп ускорился, они прорывались через каюты экипажа и оружейные помещения, оставляя за собой длинный кровавый след. Палубы задрожали, тяжелые удары встряхнули корпус – это открыл огонь «Коготь», нагружая пустотные щиты и занимая экипаж делом.