Невольно зажмуриваюсь в ожидании крика и нескончаемого потока слов, но ничего не происходит. Машина едет, Валицкая спит или делает вид, что спит, а я лежу на ее ногах. Мне бы вскочить, начать бормотать несуразные оправдания, но нет – лежу и прислушиваюсь. Кажется, или дыхание ее стало сбивчивым, словно…

- Воронов, если пытаешься извиниться, то поверь, выбрал не самый удачный способ.

- Я просто хочу пить.

- Попросить было сложно?

- Но вы сами приказали…

- Воронов, еще одно слово и пойдешь пешком.

Ну вот и как с ней спорить?

Весь день до вечера провел в комнате, спускаясь вниз разве что за кофе, ну и покушать заодно. И дело тут вовсе не в строгом наказе Валицкой:

- Только попробуй сегодня не явиться на сеанс терапии. И что бы сидел тихо, носа наружу не высовывал.

Могли бы лишний раз не утруждаться приказами, Анастасия Львовна, я и так никуда не собирался, потому как устал, вымотался и натанцевался на годы вперед.

«Только попробуй, Воронов», - звучал в голове вредный голос. В отличии от остальных учителей, Валицкая редко называла по фамилии. Подход у нее такой был: свой, особый.

- Дмитрий, не вертись, - бывало звучало на лекции. И всем становилось понятно, что Анастасия Львовна настроена дружелюбна, с преподавателем можно перекинуться парой слов и даже пошутить, не рискуя при этом провести вечер в пустом классе наедине с учебником.

Но если звучало:

- Леженец, думаешь меня волнуют твои тренировки?

Всё, пиши пропало: и свободный вечер, и тренировки. Или того хуже, устроит какой-нибудь хитромудрый тест, где выставит тебя полным кретином, на потеху всему классу. И не важно, каким тоном произносилась фамилия, улыбалась она при этом или хмурила брови. Если прозвучало, значит приговор.

Воронов, Воронов, Воронов – раз пять за минуту сказала, если не больше, словно специально акцентировала внимание на собственном недовольстве. Поэтому ожидания от сегодняшнего сеанса терапии были самыми прескверными. Настолько, что даже не удивился, когда, спустившись вниз, обнаружил за одним из столиков Авосяна. Отпрыск богатейшего рода в дешевой гостинице? Что ж бывает…

Великан сидел в дальнем углу и безвольно ковырялся в тарелке с кашей.

- Что, Герб, все так плохо? – сел я напротив приятеля.

Тот оторвал от стола полный тоски взгляд и уставился на меня. Давненько я таким его не видел, полностью выбитым из колеи. Даже не был уверен, что он меня сейчас видит и слышит.