Странное дело, но я не кинулся поднимать Светку, как сделал бы это раньше, не раздумывая и не размышляя. Раньше… слово прозвучало, как очень далекий срок. Раньше - это минуту назад, какие-то считанные секунды, до того самого момента, пока в голове не щелкнул переключатель. Уж не знаю, что привело в действие режим «стороннего наблюдателя», но он включился, впервые за долгие месяцы. Когда им последний раз пользовался? Кажется, на втором курсе академии, когда Валицкая сажала друг напротив друга и устраивала словесные баталии, заставляя вытаскивать наружу грязное белье. Мне тогда в соперники достался младший отпрыск семейства Мэдфорд, а Ловнис имела несчастье угодить под каток Альсон, тогда еще малышки.

Прием несложный, отрабатываемый до автоматизма путем ежедневных повторов. Понятно, что никто из нас этим не занимался: успешно сдали тесты и столь же успешно забыли. А оно поди ж ты, отложилось в глубинах подсознания и включилось. Еще и время выбрало необычное: во время ссоры с бывшей, хотя изначально предполагалось для допроса подозреваемых.

Вижу парня со стороны, полного невысказанных обид, только и ждущего, чтобы выплеснуть все наружу. Вижу девушку напротив, что играет на эмоциях, словно пианист-виртуоз на рояле. Её одежда, её запах – аккорды из далекого прошлого, должные пробудить былые воспоминания. Неловкое падение, которого и быть не должно – всего лишь полет изящной узкой ладошки над черно-белыми клавишами. И парень, подхваченный вихрем музыки, должен был немедленно склониться в полупоклоне, полный чувства вины и раскаяния. Протянуть руку, помочь подняться, но он отчего-то медлит. Вместо этого присел на корточки рядом, смотрит внимательным взглядом

Камера скользит, меняет фокус… Внутри парня царит пустота, словно обшивка космического корабля получила пробоину. Эмоции вытянуло через чернеющую дыру в одно мгновение, оставив внутри сплошной вакуум. Как известно, в безвоздушном пространстве звуки не распространяются, и пианист-виртуоз может играть сколько заблагорассудится. Старая мелодия не вызовет больше прежних чувств, никогда.

- Почему? - спрашивает парень.

- Почему? – задаю свой вопрос я.

Кормухина все понимает. Она всегда была большой умничкой и не переигрывала сверх меры. Куда только делась влага, копившаяся в уголках глаз последнюю минут? На смену беспомощному взгляду приходит трезвый, оценивающий. И ответный вопрос звучит по-деловому коротко и сухо:

- Почему что?

- Почему Майкл? Неужели все дело в бабках?

- Дурак ты, Петр. Так и не вырос из коротких дворовых штанишек.