— Папа… — На вышку поднялась дочка Георга и сняла шапку. Георг привычно поморщился — не от отвращения, а от невозможности изменить или возвернуть время вспять — когда-то кудлатую голова дочурки теперь покрывали уродливые ожоги — безволосая, блестящая от давно заживших шрамов плоть. Тело заживает быстрее, чем-то, что внутри, шрамы на душе иной раз кровоточат даже через много лет. Это Георг помнил всегда — особенно сейчас, когда отдавал Лену на откуп озверевшим самцам. Из любого опыта надо уметь извлекать уроки — и даже из того, что случилось с его малюткой. Люси скомкала шапку и уставилась на отца. Георг видел, как в свете дальних факелов блестят белки ее глаз. — Что делаешь, пап?

— Да ничего. — Георг улыбнулся дочке и показал ей рукой чтобы та села рядом, что она и сделала. — Скажи мне честно, Люси. Ты жалеешь, что мы украли Лену? И о том, что я приказал с ней сделать?

Люси задумалась. Даже в темноте было заметно, что взгляд ее стал холодным и злобным.

— А те люди, что кинули меня в костер — жалеют о случившемся? Жалеют ли они, что сделали меня урод до конца моей жизни?

— Нет… — вздохнул Георг, и приобнял дочь за узкие плечи. — Когда я их убивал, они сожалели. Ты же у меня не глупая, и знаешь, что это было только проявлением страха — от истинных чувств там мало что осталось. Страх всех людей превращает в зверей.

— Так же и я, — губы Люси скривились в недоброй усмешке. — не сожалею, что мы украли Лену, и даже о том, что ты приказал с ней сделать. Во всем этом виновен лишь один человек — Влад. Он должен был заплатить. Все в этом мире платят — чем он лучше? Он убил наших людей, а мы проявили милосердие и забрали только одного. От ее страданий хоть будет толк.

— Ты же понимаешь… — Георг пытливо взглянул на дочку, ища на ее лице признаки испуга, но, не найдя их, с удовлетворением продолжил. — Он непременно будет пытаться на нас выйти. По нему это сразу видно. Он кого-то потерял — и это не впервые — и теперь его тащит вперед жажда мести. Он придет за нами — рано или поздно, но явится.

— Пусть приходит, — Люси сжала руку с шапкой в кулак и поднесла к лицу отца, — Мы встретим его так, как он этого заслуживает и убьем!

— Да… Вырастил же я маньячку, — засмеялся Георг, и сильнее прижал ее к себе. — Мы всегда будем вместе… Помни об этом.

— Да, пап, — Люси — такая хрупкая, но жесткая, как кусочек льда — ее непримиримость поражала даже самого Георга — обняла его. Только с отцом девчонка позволяла себе раскрыться — и Георг уважал и ценил это.

— Ге-ор-г…п-ш-ш… Ответь!

Из рации, лежащей поодаль раздался треск — его звали. Голос казался очень взволнованным. Георг скривился, взял рацию и нажал на кнопку приема. Он знал, кто выходит на связь. Два новичка. Одного звали Жак — у него были проблемы с зубами, да и помыться бы ему следовало — но разумом не обделен, все ловит на лету, второй, Саша, туповат — что на вид, что на деле. Но, если они, как сказали, беспрекословно выполнят поставленную задачу, то на что-то и сгодятся. Именно им он отдал Лену.