Георг застыл на месте и вытянул руки перед собой, будто что-то удерживая. Люси болталась на краю и задыхалась. У Георгия был пистолет в кобуре, но, использовав его…это могло привести лишь к смерти Люси.

— Что ты чувствуешь в этот момент? — Лицо Влада изменилось, улыбка сошла с его лица, он склонил голову набок, как прилежный наблюдатель — внимательный и безжалостный. — Когда-то мой брат убил свою дочь, ради того, чтобы род Белых пал… Интересно, вел ли он себя так же, как и ты сейчас? Сожалел ли он об этом?

— Прекрати! — Георг потихоньку начал подбираться к Владу. — Отпусти ее! И мы уйдём! Я обещаю тебе! Умоляю…

Влад посмотрел на Георгия, перевел взгляд на Люси. На лице сверкнула улыбка — та самая ухмылка кровавого безумца!

— Извини, но… — Влад подмигнул Георгу, и отпустил шею задыхающейся Люси, — кровь за кровь!

Все перед глазами застыло, Георг видел лишь пропадающий силуэт дочки! Он прыгнул вперед, пытаясь ухватить Люси за руку… Но пинок по голове от Влада оборвал последнюю надежду на спасение.

Он не потерял сознание! Он не мог… Но в мыслях Георг сожалел что не отключился. Внизу послышался треск… Ломались кости — и громкий всхлип… Или только ему он показался таким громким — последний звук, что издала его дочь. Георг подбежал к краю и направил фонарь на место падения… Сердце пропустило удар, на глазах выступили слезы… Он сжал зубы и тихо застонал… Руки тряслись — и от этого бледное пятно света плясало, то скрывая, то вновь выхватывая из тьмы картину. Внизу лежала Люси… Переломанные ребра как ветки торчали из-под одежды, сломанные руки и ноги раскинулись под неестественным углом. Теперь Георг понял насколько правдиво мнение, что самое страшное для отца — пережить своего ребенка… Страшнее только — увидеть его смерть. Ее смерть. Лицезреть и быть не в состоянии помочь.

— Ха-ха-ха. — Влад притворно схватился за живот и подошел к Георгу. — Как приземлилась! Ты должен гордиться ей. Только визжала она на троечку.

Кровавая пелена бешенства заполнила в голову Георга. Он выхватил пистолет и начал стрелять. Влад небрежным, изящным, как у дикого зверя, движением слился с тьмой, — и пули уже не могли его поймать. Георг закричал — с каждым использованным патроном крик усиливался — вместе с тем, как росло его отчаяние. Сменив обойму, Георг встал и пошел во тьму, скрывавшую Влада. Тот уворачивался и смеялся, словно все происходящее было для него подобием детской игры.

— Да кто ты такой, сука! — заорал Георг, паля по темноте. Фонарь, что хоть как-то пытался рассеять мглу, неожиданно выключился, и лишь после этого Георг получил ответ.