По мне, так им здесь не место. Уж слишком сильно будущее поколение отличается от нынешней когорты Падальщиков образом мышления, ветреностью, откровенной тупостью. Наверное, так думает каждое старое поколение о молодом, качая головой и задаваясь вопросом: «Боже мой, как они вообще выживут в этом мире?». И ничего. Выживаем уже десятки тысяч лет непонятным образом.

Оба солдата непомерно бесили Жижу, но она говорила о таинственном потенциале этих оболтусов — потенциале, одном лишь ей видимом. Но она мой сержант, мой друг, моя любовь, и я доверяю ее видению. Пусть все это и похоже на скептицизм Мастера Шифу относительно слов Угвэя про Воина Дракона. Жирная панда все же доказала силу своего духа в конце.

Два десятка пар глаз сверлили юнцов опасливыми взглядами, мол, когда они нас подставят? Парни уже почти теряли сознание прямо в коридоре перед воротами, и Вьетнам выдала нашу общую мысль, родившуюся во всех мозгах Падальщиков одновременно:

— Ну мы точно сегодня все умрем.

— Ляжка, по моей команде!

— Есть, Калеб.

Я выставил вверх бионический кулак, искусственные пальцы начали отсчет с пяти. Фунчоза снова влез и с силой ударил мой кулак, чтобы самому обозначить начало заварушки. Но он не знал, что из-за драки с ним у меня помялась усовершенствованная пластиковая оболочка тыльной стороны ладони, которая имитировала мягкость кожных покровов, а потому инженера решили меня наказать за богохульство, что я проявил к чуду, которое они лелеяли как божественное дитя, и вставили мне допотопную пластину из нержавеющей стали, как если бы у меня половник был вместо руки.

— Больше никаких тебе нежностей с подружкой! — обиженно произнес очкастый паренек, вставляя в протез скрипучую металлическую кисть, которую теперь еще и смазывать надо.

Но от того, как Фунчоза после удара по моему ветхозаветному девайсу замахал рукой в воздухе и скрючил гримасу боли на лице, я понял, что и из дерьма можно извлекать конфетки, приносящие моральное удовольствие.

Я довольно улыбнулся и продолжил отчет своими стальными пальцами. За каждым их движением ребята наблюдали, не моргая, внутренне концентрируя все свое бесстрашие, решительность и героизм на моем роботизированном мизинце, удостоенном обозначить начало конца правления Генералитета.

Я физически чувствовал растущее по секундам напряжение ребят. Они источали его резкими волнами и горячими парами от сжигающегося в крови адреналина, и соединялись в многоголосое биение пульса, нарастающее в ушах, как литавры, подводящие к кульминации трагедии.

Мизинец загнулся.