Тогда Амир вдруг заорал, а я вжался в кресло и чуть-чуть припустил в штаны, потому что прямо на моих глазах его огромный Страж побежал на меня. С каждым широким шагом он почти он почти возносился над землей, которая дрожала в такт его бум-бум-бум. Я так и застыл от этого охренительного зрелища: гигантский робот бежал прямо на меня с пилотом-суицидником. Я зажал педали, выставил вперед руки и приготовился к схватке.

Резкий удар, скрежет металла, визг бронированных пластин, писклявая сигнализация кричала, что у меня трещит герметичная обшивка. Мы схватились с ним врукопашную, а потом и вовсе покатились кубарем по земле, сметая на своем пути все: танки, зомбаков, трупы солдат. Огромный шар, сплетённый из стальных тел Стражей катался по полю, мы пытались набить друг другу стальные морды.

— Ах ты ж сука! — крикнул я, когда Амир вонзил руку куда-то в основание кабины.

В туже секунду на экране загорелась надпись «ВЕНТИЛЯЦИЯ: КРИТИЧЕСКИЙ НАГРЕВ». Гнида знал, куда бить. Походу он собирался меня зажарить.

Я же в ответ стал избивать крепления стеклянного колпака, потому что знал лишь одно слабое место. Вот я нащупал выступ на лопатке и стал избивать его: лопатки двигателя Амира застопорились, вонзившись в искореженный металл. В отместку Амир атаковал систему кислородного наддува под копчиком, резко завоняло жженым пластиком — возможно так пахнет моя горящая жопа. Я же стал крошить стекло его кабины, по которой все больше разрасталась паутина трещин. Амир не уступал и уже вырвал гидравлическую сердцевину, отчего кабину стало заливать голубой жидкость. Кажется, мое филе тоже сегодня поджарят.

Так мы и отрывали друг другу все системы жизнеобеспечения, пока весь экран не залило красным от сигнализаций отказов. Через пару минут голограммы и вовсе исчезли, когда датчики ретрансляции сигнала на колпак вспыхнули где-то по бокам.

Я ослеп.

Теперь я просто сидел в стеклянно-металлической скрипящей кабине, оказавшейся под прессом.

Но странным образом, только когда перед глазами исчезли все эти схемы, я прозрел.

Я увидел в кабине напротив меня такого же придурка, как я сам: человек, который потерял дом, друзей, родных; которого хотят сожрать кровожадный твари; который просто хотел сделать этот мир лучше, но которому судьба постоянно вставляет палки в колеса.

— Хватит! — крикнул я Амиру.

Но его глаза, которые смотрели на меня из кабины напротив, были ослеплены яростью. А ярость думать не умеет. Она умеет лишь бить, крошить, громить.

— Что мы творим? — крикнул я ему. — Остановись!

Хватка Амира ослабла, он прекратил давить на задний блок, где уже дымился генератор, обещая обездвижить меня.