— Отдыхай, здесь нас ни кто не достанет, — коротко бросил Джек, вновь поднимая сверток.

— Это кто? — выдохнул сипло я, кивком указывая на его добычу. Дыхание пока не восстановилось.

— Ведьма. Кто ж еще? Уборная, — показал Джек пальцем, напротив, в правый угол, — Сразу за кроватями. Дверь одна, не ошибешься. Воду можно набрать вон там, за камином. Увидишь. Разберешься. Будь, как дома, но не забывай, что ты в гостях. Я займусь дамочкой, за мной не ходи. Итак, с тебя клятву на крови брать придется.

— Раз так, то не все ли равно?

— Нет, не все равно, есть тайны, а есть Тайны, — интонациями указал разницу тот, — Ты же не хочешь вступить к нам в Братство? Я так и думал, но, что можно и не выпадает за рамки нашего задания, я тебе скажу. Придешь в себя, разожги камин, только не на полную, что бы нам горячего приготовить, кофе сварить, можешь, кстати, тоже заняться. Все. Вернусь не раньше, чем через час. Развлекайся.

Я так и сделал. Но сначала посетил уборную, где из медных труб самотеком бежала постоянно ледяная вода. Умылся с мылом, до красноты оттирал кожу лица. До сих пор шибало в нос той мерзостью, которой меня окатило. Где смог, отшоркал одежду. Надо было Джека попросить, как с волканами, чтобы запах отбил. Разжег камин, набрал воды в котелок, подвесил его на крюк. Почистил револьвер. Об этом предупреждал мастер Максимус:

— Любое оружие, нуждается в уходе, — повторял он, — Не будете следить за ним, никакие мои примочки не помогут.

Сварил сначала кофе, выпил пару кружек с сигарой, а потом взялся за готовку. Крупа нашлась здесь же, аналог тушенки входил в сухой паек, которым мы запаслись из расчета на две недели. Вскрыл килограммовую жестяную банку, и такой поплыл аромат. Густой, сытный, вкусный, хоть сейчас на хлеб мажь… И не капли не жалко за каждую по четверть реала.

Когда вернулся задумчивый Джек, каша томилась. Я нарезал сало и колбасу, выложил на стальную тарелку, а на, расстеленную на столе, походную скатерть — булку хлеба. Всем хорош пространственный карман, гораздо медленнее в нем продукты портились. Еще бы сохранялись в том виде, в котором я его с утра покупал, когда ждал напарника. Первая булка была до того аппетитной, еще горячей, что я не удержался и отломил горбушку, а пекарь, довольно усмехнувшись в усы, вынес мне крынку молока.

Компаньон, молча, достал тарелки, взялся раскладывать кашу. Извлек бутылку синего виски, два складных латунных стакана. Разлил.

— По одной для аппетита и то, что так все вышло удачно. И для тебя, и для нас! Будем! Скажу честно, давно такого адреналина не испытывал, как заново родился!