Воспоминания, а я уверен, что это были именно они, а не ложные видения или навеянные иллюзии, закончились, и мир вокруг меня вновь погрузился в темноту. Вот только это была уже не та тьма, что навалилась на меня ранее, да и ощущал я себя по-другому. Нужно было просто открыть глаза, что я и сделал.

Я в своём собственном теле, одетом в выданную мне Ворониным полевую форму военного образца, сидел в своём стареньком инвалидной кресле, а вокруг меня так и вились лёгкие золотые потоки. Находился я не где-нибудь, а на чулымском кладбище, в нескольких метрах от единственной безымянной могилы, да ещё и без креста, но с ещё свежим холмиком земли, поверх которого лежал одинокий венок.

Вздрогнув от неприятного ощущения чьего-то нехорошего взгляда, я огляделся. Вправо и влево уходили ряды надгробий, перемежаемые дорожками и редкими деревцами с по-осеннему золотой и пожухлой листвой. Собственно, место это я знал, и если бы не странное, сине-зелёное психоделическое небо, а также марево неестественно густого и клубящегося тумана, кольцом окружавшее меня метрах в ста, я бы сказал, что каким-то образом перенёсся практически к своему старому дому.

Это был именно тот самый участок погоста, на котором мы хоронили Варяга. Более того, передо мной была именно его могила – слева Мушкины, отец, сын и маленький внук Егорка. А справа – Кабачёвы, с памятных фото на кафельной пластинке, прилепленных к камню, на меня смотрели офицер в военной форме времён Третьей мировой лет семидесяти, видимо это и был Афанасий Семёнович, и строгая на вид пожилая женщина с аристократическими чертами лица, надпись гласила, что её звали Екатерина Матвеевна. Так что это было именно «его» место, а вот почему отсутствовал крест и отчего остался только один-единственный венок – тот, который покупал лично я – вопрос.

Впрочем, поразмышлять на эту тему мне не дали. Накрывавший свежую могилу холмик дрогнул от сильного удара, пришедшегося откуда-то изнутри. Круг из искусственных цветов, принесённый доверчивым, наивным юношей, обвитый траурной лентой с надписью: «Спасибо тебе, мой дорогой Наставник! Покойся с миром!» – дрогнул, накренился и сполз вместе с осыпающимися комьями земли.

Ухмыльнувшись, я откинулся на спинку кресла, приготовившись насладиться бесплатным зрелищем под названием «Явление упыря народу». Ну или «зомби», но это как-то по либерократичному, а «упырь» мало того, что звучит в так любимой Варягом парадигме славяно-клюквенного фольклора, так ещё и очень точно описывает то, кем являлся этот человек ещё при жизни.