Орочья степь встретила меня теплом, свежим ветром и горьковатым запахом трав. Безбрежное море разнотравья и серебряного ковыля радовало мой взор. Я любил бескрайние просторы и здесь ощущал, как нарастает внутренняя свобода. Желание вскочить на коня и с гиком нестись в галоп, пока конь не устанет. Затем упасть на траву и смотреть на голубое небо с медленно плывущими облаками.

Наверное, подобные чувства испытывали и орки, свободолюбивые дети степи, вскормленные молоком и мясом лорхов, никогда не знавшие запретов оседлых жителей, не знавшие других законов, кроме традиций племен. С ними легко и в то же время трудно. В большинстве своем они просты и бесхитростны. Непосредственны как дети. Могут поверить в чудо, увидев фокус. А могут подняться и сокрушающей волной пройти по континенту, сея смерть и ужас, чтобы просто показать свою удаль и разогнать застоявшуюся кровь. Причем подняться тысячи всадников могут в один момент, а к ним станут примыкать отряды из разных племен, пока те, кто решил отправиться в набег, двигаются по степи. Грозная сила.

В лагере свидетелей Худжгарха царил порядок. Разъезды разведчиков выдвинулись на полдня пути от лагеря. Вокруг ставки вождя расположились небольшие верховые группы постов охраны. Я не стал проходить сквозь них, а, уйдя в «скрыт», сразу прыгнул телепортом в шатер к Грызу.

В шатре шел военный совет. Собралось две дюжины седых орков. Они пили гайрат, ели мясо и сурово молчали. Я пристроился сбоку и решил послушать, о чем будут вести разговор мои аксакалы. Эту традицию орков сперва плотно поесть, а потом обсуждать важные дела я знал. Долго будут мусолить какую-то тему, рядить, кто будет главным, в гневе вставать и уходить и снова возвращаться. А в какой-то момент все это им надоест, и они могут оседлать лорхов и отправиться в набег. Или просто разойтись по стойбищам. Вот такие интересные орки. Ну это если собираются вожди. А в этом шатре вождь был один. Он обгрызал здоровенную кость и поглядывал на остальных. Первым закончить трапезу хозяину шатра не позволяли принятые у орков правила гостеприимства. Гости могут посчитать, что хозяин жадный, и они уйдут обиженные, опозорив его перед другими орками. Это все мне рассказывала Ганга, когда мы возвращались из степи.

Грыз глодал кость, высасывая из нее мозг. Я ждал. Старики насытились, вытерли жирные руки о кожаные портки и принялись за гайрат. Я стал задремывать. Женщины убрали миски и понесли их к выходу из шатра. Одна споткнулась о мою ногу и чуть не упала. В смятении посерела под взглядом мужа и поспешила уйти. Теперь будут говорить, понял я.