– Ой, – сказала она. – Ой-ой. – Эта штука была острой. И более толстой, чем она ожидала. Странной формы. Ей на ум пришло слово «бумага», возможно, «картон», в общем, материал, на котором можно написать слово. Но это не было ни тем, ни другим. Она подцепила это и стала вытаскивать между острыми краями дырки.

– Джжессссика, подойди к рации. Туда, откуда доносится мой голос.

Штука застряла, и Эмили стала поворачивать ее то так, то этак. Пока еще она не поняла, что это такое. Однако на ощупь оно было очень знакомо. Эмили потянула изо всех сил и услышала треск. Она очень надеялась, что сломалась пластмасса, а не важная часть того, что она вытаскивала. Наконец она вытащила эту штуку. И крепко сжала ее.

– В нижней части динамика есть полость. Открой ее. Внутри четыре красных таблетки. Это таблетки цианида. Если ты их съешь, то умрешь. Важно, чтобы ты понимала это. Если ты понимаешь – то, что умрешь, если съешь таблетки, – кивни.

Эмили сдернула с себя джинсовую куртку и тщательно обернула ею штуковину. Вероятно, было бы разумно отметить, какой стороной та была обращена к ней, ну, вдруг у нее есть плохая и хорошая сторона – она опять думала о словах, написанных на бумаге, – но было поздно. Когда Эмили убедилась, что из свертка ничего не торчит, она открыла глаза. И удивилась тому, насколько мала комнатка. В ее воображении она была огромной.

– Проглоти таблетки.

Позади нее был ящик. Эмили надеялась, что в нем уже нет ничего, что могло бы лишить ее разума и оставить беззащитной перед чудовищными указаниями динамика. Однако она не собиралась проверять это. Просто перевела взгляд на сверток. Для этого ей пришлось сделать над собой определенное усилие. Штуковина напоминала по очертаниям книгу, но была неправильной формы и тяжелой. Она сунула руку в сверток и ощупала штуковину. Ледяная. Как металл. Эмили нащупала какой-то протуберанец с хищными краями и поняла, что укололась о его острую вершину. Ну что ж, теперь ясно, где верх у этой штуковины.

Клацанье замков прозвучало, как выстрел. Время вышло. Эмили провела пальцами по канавкам, глубоким выемкам на гладкой поверхности, и когда ее сознание попыталось сложить все это в узор, штуковина вдруг уплотнилась, и она, охнув, отдернула руку. На нее навалилась тошнота. Эмили почувствовала, что теряет сознание, но боролась, понимая: если она упадет в обморок, ей конец. «Я здесь, – говорила она себе. – Я стою здесь».

Комнату залил свет. Появилась тень и заслонила ей свет.

– О, Господи, – сказал кто-то. Техник. Эмили услышала шаги.