— Может быть, все города теперь станут такими.

Нам от ииланс' нужен только мир — как и от вас.

Она повторила сигнал, наконец иилане' поняли его и полезли в воду, спускаясь по плавнику. Энге повернулась к Керрику, выражая одновременно сомнение и надежду.

— Я думаю, что все города килане' оставят теперь ваш род в покое, ведь каждая эйстаа знает, какую ужасную смерть вы можете принести. Ну а вы будете нападать на города?

— Нет, конечно. Сейчас все узнают, что произошло, и никто более не ступит в Алпеасак.

— Никогда! Настанет день, и ты умрешь, Керрик. А что будут делать устузоу, когда тебя не станет, а богатый и обильный Алпеасак будет pядoм? Обильный и беззащитный…

— Новой войны не будет.

— Пусть будет правда в твоих словах. Я вижу сейчас мир, мир ДАННОЙ в твою и мою жизнь. Но я думаю о завтрашнем завтра. И я вижу твой народ во множестве приходящим в мой город и отбирающим мир у Дочерей Жизни.

— Этого не будет.

Керрик смотрел, как иилане' выбирались из урукето на берег и застывали в оцепенении, завидев Энге, показывавшую «конец конфликту — конец убийствам».

И понял, что она отвечала не ему.

Однако приходилось принимать такую возможность.

Иилане' не изменятся, они не в силах измениться. Но тану все время узнают новое и меняются. И если дело вновь дойдет до столкновения — каким будет его исход?

— Я еще кое о чем хотела тебе сказать, но нам пора отплывать, проговорила Энге.

— Да, хотелось бы поговорить, но нет времени.

Увидимся ли мы, Энге?

— Надеюсь, что это возможно, но думаю — едва ли.

— И я тоже. Мой друг Надаске' погиб. Теперь ты среди иилане' единственная, кого я могу считать другом.

Я буду помнить о нашей дружбе. Но сегодня, увидев гибель Вейнте', я понял, что хочу забыть об иилане1.

Довольно, Энге. Я — тану, и им останусь.